Никто ничего ему не успел ответить. Борис, сидевший лицом к входной двери, увидел, как она открылась и закрылась, а открывал и закрывал ее не кто иной, как Шурик, почти кланяясь и всячески пресмыкаясь перед существом, вошедшим с улицы в болоньевом плаще с капюшоном, по которому стекала вода. Дождь, очевидно, хлестал с прежней силой. Неожиданно кот, пристально вглядевшись в зрачки Бориса, словно в них отразилась эта сценка, а может, и вправду отразилась, буркнул:

— О, какой гость к вам пожаловал! — и через секунду уже сидел за своим столиком и, как ни в чем не бывало, пил свое молоко; как он ушел к себе, никто не заметил.

Вошедший тем временем скинул плащ и оказался Алеком, тем самым Алеком, с кем столкнулся Борис на лестничной площадке. Тот же темный костюм, та же жилетка, галстук, волнистые полосы и тяжелые роговые очки, из-под которых не видно глаз. Алек широкими, легкими шагами направился прямо к ним.

— Здорово, друзья, — сказал он, фальшиво улыбаясь и ставя на пол кожаный желтый портфель. И всем сразу стало неуютно.

— Ловко ты от меня, старик, удрал, — говорил тем временем Алек Борису. — Только куда здесь бежать-то! Только в Деревяшку, больше все равно некуда. Так стоило ли и бегать? Я тебе сюда и сам собирался предложить зайти. Ты б здесь Настоящего Кота, глядишь, обнаружил бы, ведь свежий глаз зорче, а царь бы тебя мигом домой отпустил, да с почетом, да с дарами. Клянусь!..

— Ты лучше не клянись, а скажи — бутылку принес? А не то придется тебе на уголок бежать… За пустые эти разговоры: бежал не бежал, поймал не поймал… Магазин открыт еще. Нет лучшего хмеля, когда пьешь всю неделю. А мы с Сашей почитай день восемь не просыхаем, — валял дурака Саня.

— Ох, сопьетесь вы, друзья, — укоризненно сказал Алек, доставая из портфеля и ставя на стол точно такую же бутылку, как и выпитая перед тем, с маленьким заспиртованным зеленым змеенышем внутри.

— Пьяница проспится, дурак никогда, — отвечал ему немедленно Саня, а Борис подумал, что все же эти бездельные пьяницы ему гораздо милее Алека.

Саша угрюмо молчал, Эмили и вообще глядела в сторону. Словно не замечая возникшей напряженности, Алек спросил у Сани:

— Давно не виделись… Как ты живешь?

— Как все. Со всеми неудобствами, — простодушно ответил Саня.

— Не понял…

— Ну тогда не спрашивай, раз такой непонятливый. Тогда давай бутылку распечатывай. Не разучился еще за научными-то своими занятиями?..

— Да вроде нет.

— Ну и работай тогда.

— Не могу. Ты спрашивал, у меня бутылка ли есть? Есть-то она есть, да где мне присесть? Хотя бы, чтоб не стоя открывать, — стараясь попасть в тон Сане, сказал Алек.

— Подвинься, Милка, дай человеку стул поставить. Ну что ты сидишь, будто сан-тиметр проглотила? Надо же понять, из какого крысиного говна Алек выбрался, чтоб прийти к нам и хоть на время посидеть по-людски.

Вместо ответа Эмили сжала губы, потом молча встала, провела неожиданно рукой по лицу Бориса, ласково и ободряюще на него посмотрела, повернулась и, по-прежнему не говоря ни слова, пошла к столику котов-джентльменов; только высохшая плиссированная юбка билась об ноги. Алек пожал плечами, сел на ее место, откупорил бутылку и разлил питье по стаканам.

Они выпили, причем Алек до конца свой стакан не допил, споловинил, вздохнул, отломил корочку хлеба, съел ее и пояснил:

— Не могу, желудок больной. Для здоровья вредно. Лучше уж на еду приналечь.

— Чего на нее ложиться? Ух, скорее надо есть, пока Алек не навалился. Да и ты пищу лучше ешь, а не ложись на нее, — моментально среагировал Саня, закусывая куском рулета.

Алек криво усмехнулся:

— А ты, старик, я погляжу, все шутки шутишь. Потом повернулся, посмотрел долгим взглядом на столик котов-джентльменов, за который уселась Эмили, снова распрямился и сказал, дружелюбно положив свою руку на руку Бориса:

— По правде, всех котов я ненавижу. И не только моя личная неприязнь, хотя когда-то один из котов сильно мне руку повредил, нет, старики, это объективная реальность, что коты — самые хищные и коварные животные на свете. Это, так сказать, научный факт. И львы, и тигры, и пантеры, и леопарды — все они относятся к семейству кошачьих. А уж хуже домашних кошек, злее, коварнее ты и не найдешь.

— Да какие же это коты!? Тьфу, нечистая сила, — сплюнул Саня.

— Ну это мы посмотрим, — сказал Алек. — Через двадцать минут, — говорил он, глядя на ручные часы, — час Кота. Думаю, что крысы-стражники многое прояснят.

— А почему ты, — спросил Борис, чувствуя, что холодеет от его подлости, никак не прикрытой, — так не любишь котов? А крыс любишь. Разве они лучше?

Тем временем Саня вдруг дурашливо запел во весь голос:

— Час Кота, час Кота, час Кота, говорят, наступает!..