Рассказ «Понимание», впервые опубликованный в «Asimov's», посвящен глобальным проблемам - сверхразуму и Интернету как продолжению человеческого ума. Его очевидный литератур¬ный первоисточник - произведение Дэниэла Киза «Цветы для Элджернона» («Flowers for Algernon»). Можно подумать, что Чан, прочитав текст, задался вопросом: «А что стало бы с главным героем, если бы он все умнел и умнел и этот процесс был бесконечным?» Ответ - появление сверхразумного героя. Интересно сравнить трактовку аналогичной проблемы у Грега Игана в рассказе «Причины для счастья»: оба писателя изобра¬жают далекое будущее, когда лечение неврологических заболе¬ваний приводит к непредсказуемым последствиям.
Лед: царапает щеку, но не холодит кожу. Держаться не за что: перчатки просто скользят по гладкой поверхности. Вижу мечущихся наверху людей, но они ничего не могут сделать. Пытаюсь разбить лед кулаками, но руки движутся медленно-медленно, легкие разрываются, голова кружится, мысли туманятся, и я чувствую, что исчезаю…
Просыпаюсь с криком. Сердце стучит, как отбойный молоток. Господи. Откидываю одеяло и сажусь на край кровати.
Раньше я не мог вспомнить весь сон. Помнил только падение сквозь толщу льда; доктор говорит, мой разум подавлял остальное. Теперь я помню, и это худший кошмар из всех, что я когда-либо видел.
Натягиваю на плечи скомканное стеганое одеяло и чувствую, что дрожу. Пытаюсь успокоиться, дышать ровнее, но всхлипывания продолжают вырываться на волю. Это было
так реально, что я ощущал все: ощущал, каково это - умереть.
Я пробыл в воде почти час; когда меня вытащили, я был овощем почище любого настоящего овоща. Здоров ли я? Впервые клиника испробовала свое новое лекарство на человеке с такой глубокой травмой мозга. Подействовало ли оно?
Все тот же кошмарный сон, снова и снова. После третьего раза я понял, что уже не усну. Оставшиеся до рассвета часы провел в тревоге. И это результат? Я теряю рассудок?
Завтра иду на еженедельный прием к наблюдающему меня ординатору клиники. Надеюсь, у него есть ответы на мои вопросы.
Еду в центр Бостона, полчаса - и я на приеме у доктора Хупера. Сижу на каталке в смотровой, за желтой занавеской. Из стены на уровне пояса выступает вытянутый в длину плоский экран, отрегулированный на суженное поле зрения, - с моего места он кажется пустым. Доктор стучит по клавишам - наверное, открывает файл с моими данными - и начинает меня осматривать. Пока он проверяет мои зрачки авторучкой с фонариком на конце, я рассказываю ему о кошмарах.
– А до несчастного случая у вас бывали подобные сны, Леон?
– Он достает маленький молоточек и ударяет меня по локтям, коленям, лодыжкам.
– Никогда. Это побочный эффект лекарства?
– Нет, эффект не побочен. Гормональная К-терапия восстановила большинство поврежденных нейронов, и ваш мозг вынужден приспосабливаться к столь значительным переменам. Ночные кошмары, по-видимому, просто признак этого приспособления.
– Это теперь навсегда?
– Маловероятно, - отвечает он.
– Как только ваш мозг вновь привыкнет к наличию всех проводящих путей, вы придете в норму. Теперь дотроньтесь указательным пальцем до кончика носа, а потом прикоснитесь им к моему пальцу.
Я делаю то, что он мне велит. После этого врач просит меня соединить поочередно пальцы с большим, быстро.
Затем мне приходится пройти по прямой, словно при проверке на трезвость. А потом он начинает меня допрашивать.
– Назовите части обычного ботинка.
– Ну, подметка, каблук, шнурки. М-м, дырочки для шнурков, через которые они продеваются, - ушки, и еще язычок, под шнурками…
– Хорошо. Повторите числа: три, девять, один, семь, четыре…
– …шесть, два.
Этого доктор Хупер не ожидал:
– Что?
– Три, девять, один, семь, четыре, шесть, два. Вы называли их, когда осматривали меня в первый раз, я тогда еще лежал в больнице. Полагаю, эти числа слышит большинство ваших пациентов.
– Вот.уж не думал, что вы их запомните; это тест на кратковременную память.
– Я не специально. Просто оказалось, что помню, и все.
– А цифры, которые я перечислил во время второго приема?
Задумываюсь на секунду.
– Четыре, ноль, восемь, один, пять, девять, два. Он удивился:
– Большинство людей не могут удержать в памяти столько цифр, если слышали их лишь однажды. Это какой-то мнемонический фокус?
Я качаю головой:
– Нет. Я даже телефонные номера всегда записываю в память телефона, чтобы потом набирать их, нажав одну кнопку.
Он идет к пульту и колотит по клавишам.
– Попробуйте это.
– Доктор зачитывает четырнадцать цифр подряд, я повторяю их.
– А задом наперед сумеете?
Я перечисляю цифры в обратном порядке. Он хмурится и начинает допечатывать что-то в мою историю болезни.
Сижу перед терминалом в лаборатории психиатрического отделения; это оказалось ближайшее место, в котором можно устроить проверку умственных способностей. В одну из стен встроено небольшое зеркало, вероятно, с видеокамерой позади. На тот случай, если ведется запись, улыбаюсь и машу рукой. Я всегда так делаю перед скрытыми камерами у банкоматов.
Приходит доктор Хупер с распечаткой результатов тестирования.
– Что ж, Леон, вы справились… отлично. Вы прошли два теста и в обоих случаях попали в девяносто девятый процентиль [1].