“Ах, это опять про “масонский заговор”, — поморщатся политкорректные. Почему же про “заговор”? Платонов дает объективную картину политической ситуации в Соединенных Штатах. Едва ли не большинство американских президентов, начиная с Вашингтона, были масонами. Причем, как многозначительно (хотя и не без характерной двусмысленности) отметил Великий Магистр ложи Великий Восток Франции: “Вашингтон стал Вашингтоном, поскольку он был масоном” (У к о л о в а В. Под сенью королевской арки. В кн.: М о р а м а р к о М. Масонство в прошлом и настоящем. Пер. с ит. М., 1990).

После Второй мировой войны только три американских президента не состояли в ложах. Это Эйзенхауэр, Кеннеди и Никсон. Стоит отметить, что судьбы Кеннеди и Никсона сложились трагически. В сегодняшних Соединенных Штатах к так называемых парамасонским структурам принадлежат и лидеры республиканцев, и вожди демократов. Что придало президентской дуэли Буш — Керри в 2004 году оттенок трагикомический. Выяснилось, что оба с младых ногтей состоят в о д н о й и т о й ж е организации — “Череп и кости”*.

Специально для тех, кто не склонен воспринимать всерьез подобные “грехи молодости”, подчеркну: сами американцы с большой подозрительностью относятся к структурам, способным оказывать влияние на их лидеров. В частности, поэтому среди американских президентов был всего лишь один католик — Джон Кеннеди, при том что римско-католическая церковь — крупнейшая в стране. Перед избранием Кеннеди пришлось официально заявить, что в вопросах политики он не будет ориентироваться на папский престол (“Независимая газета”, 17.11.2004).

И если причастность к масонству — в отличие от конфессиональной принадлежности — не становится предметом жарких общественных дискуссий, то это не свидетельство мизерности вопроса, а, напротив, показатель влияния “вольных каменщиков”, способных заблокировать обсуждение нежелательных для них тем.

Дабы не впасть в конспирологический уклон и рассмотреть проблему всесторонне, укажу на такую распространенную форму зависимости властной элиты от внешних сил, как участие в наблюдательных и прочих советах крупных корпораций. Собственно, это возвращает нас к теме толстого кошелька, но позволяет раскрыть ее, так сказать, институционально.

Считать чужие деньги предосудительно. Да и нелегко, во всяком случае в наших условиях: отечественные чиновники чуть ли не поголовно страдают профессиональной забывчивостью при заполнении декларации о доходах. Но тот факт, что бывший глава кремлевской администрации, а ныне первый вице-премьер Д. Медведев занимает кресло председателя совета директоров “Газпрома”, заместитель главы администрации Игорь Сечин председательствует в совете директоров “Роснефти”, другой зам, Владислав Сурков, является председателем совета директоров “Транснефтьпродукта” (“Завтра”, N 17, 2005), никто подвергать сомнению не станет.

Иностранные корреспонденты не раз в этой связи задавали Путину вопрос о конфликте интересов — государственных и корпоративных.

На Западе чиновникам запрещено занимать какие-либо посты в бизнесе. Но память людская, как известно, не водица. Те же въедливые писаки связывали нефтяной вектор политики Буша и его команды с тем, что и сам хозяин Белого дома, и госсекретарь К. Райс, и вице-президент Д. Чейни — выдвиженцы крупнейших энергетических корпораций (последний, к примеру, до перехода на госслужбу возглавлял правление гигантской нефтяной компании Halliburton).

Делегируя своих представителей во власть, бизнес-структуры столь же охотно принимают политиков, завершивших государственную карьеру. Показательно назначение Г. Шредера главой комитета акционеров консорциума North European Gas Pipeline Company, строящего газопровод по дну Балтийского моря. Журналисты пытаются выяснить — случайно ли германский кабинет в бытность Шредера канцлером готов был предоставить гарантии по кредиту для этого проекта (NEWSru.com).

Как видим, на правящий слой оказывают влияние не только инфернальные масоны, но и прозаические капитаны бизнеса. Другое дело, что интересы “вольных каменщиков” и бизнес-структур, прежде всего нефтяных корпораций, зачастую тесно переплетаются, как убедительно показал Джон Колеман.

Думаю, теперь самое время свести воедино два тезиса, положенные в основу этой главы. Мы говорили об оторванности власти от простых людей и о ее зависимости от тайных структур и бизнеса. Несомненно, это д в е с т о р о н ы о д н о й м е д а л и.

Драматизм ситуации в том, что сплошь и рядом правительства действуют не в интересах населения и даже не в интересах собственных партий и их электората. Они выполняют заказ могущественных сил, которые предпочитают держаться за кулисами.

Яркий пример — американская агрессия в Ираке. Обещанных дивидендов она не принесла и обходится всё дороже. Экономисты подсчитали: “Каждая неделя войны в Ираке — это 150 тысяч новых рабочих мест, которые так никогда не будут созданы” (“Независимая газета”, 1.09.2006). Зато нефтяные гиганты увеличивают капитализацию и прибыль, пользуясь стремительным ростом цен на нефть. Удовлетворено и иудео-масонское лобби, обратившееся в 2002 году к президенту Бушу с ультимативным требованием: воспользовавшись трагедией 11 сентября, свергнуть Саддама Хусейна, этого злейшего врага Израиля. “Чья война?” — вопрос, вынесенный П. Бьюнекеном в название нашумевшей статьи, закономерен.