– Сначала поешьте. Я не желаю отвлекать вас от еды.

Он не двигался, продолжая пожирать ее взглядом, пока ей не показалось, что она сейчас вспыхнет от этого огня. Рядом с ее рукой его рука казалась почти черной и грубой. Он не мылся, но исходивший от него запах мужского тела не был ей неприятен. Наконец он, видимо, одумался, взял ленту и отошел.

– Признаюсь, я очень проголодался. Если вы составите мне компанию… – Он жестом указал на столик.

Она вернулась на свое место у окна, откуда могла наблюдать за улицей.

– Я хотела бы быть готовой, когда за мной приедет моя семья. – Она сказала это без малейшего злорадства, но испытала некоторое удовлетворение, когда Трев выразительно скривился. Пусть он тоже поволнуется.

– Вам не захочется, чтобы вас нашли. – Он уселся за стол. – Я же сказал хозяину гостиницы, что мы с вами супруги. Так что ваш отец потащит нас к викарию под дулом ружья.

Синда подумала и покачала головой:

– Пожалуй, отец Кристины так и поступил бы, но мой отец более рассудительный человек. Сначала он все продумает, а затем, если решит, что вы достаточно богаты, он даст согласие на наш брак, который будет фиктивным, после чего заберет у вас все, что сможет, а меня запрет дома.

– Похоже, у английских аристократов и пиратов много общего. – Трев невозмутимо продолжал расправляться с жареным мясом.

– Оставьте меня здесь, а сами уезжайте по своим делам, – предложила Синда. – Я не возражаю против того, чтобы меня заперли в башне из слоновой кости, ведь я привыкла к уединенному образу жизни.

– Нет, не могу я вас отпустить. У вас в руках ключ к исчезновению моего кузена. Так что свободу вы получите только через мой труп.

– Что ж, уверена, рано или поздно об этом кто-нибудь позаботится. – Синда старалась выглядеть равнодушной, хотя мысль о холодном и безжизненном теле Трева, лежащем на улице, привела ее в трепет.

Стараясь не смотреть на кровать, Синда думала, намерен ли он и сегодня связать ее на ночь.

Не желая терпеть изощренную пытку, наблюдая, точнее, прислушиваясь к тому, как моется леди Люсинда, Трев оставил ее в комнате и запер за собой дверь. Хотелось бы ему, чтобы здесь была его команда, чтобы поставить у комнаты часового, но приходилось рисковать. Или отдаться пламенному желанию того, что ему не суждено иметь.

Он подумал, стоит ли побриться или оставить щетину, скрывавшую его приметный шрам на щеке, и принял решение отращивать бороду.

Спустившись вниз, Трев нашел в зале стол, за которым мог сидеть спиной к стене и наблюдать за входившими. Он не сомневался, что к ночи солдаты снова здесь появятся. Сидя за кружкой эля, он припомнил одну ночь на Тортуге, несколько лет назад, когда в таверну ворвалась команда испанской шхуны, жаждавшая его крови, а сын Толстой Патти сбежал из тюрьмы, чтобы отомстить ему. Он сидел вот так же в углу, исподволь натравливая их друг на друга, чувствуя себя ловким и сильным. Потом он пошел навестить женщину, которая с нетерпением ожидала его, а ночью матросы сожгли таверну дотла, и с тех пор он считал этот день самым счастливым в своей жизни.

Может, он стареет, но у него не было желания отвечать на заигрывания толстой служанки, которая нарочно касалась его плеча мощной грудью и дышала ему в шею.

Его мысли занимала стройная рыжеволосая девушка, находившаяся сейчас в комнате наверху. Он был очень озадачен, так как раньше не считал овдовевшую художницу заслуживающей чести стать его женой, но теперь положение круто изменилось. Не то чтобы он хотел на ней жениться, напомнил он себе, просто ему не по душе, что его считают недостойным этой своевольной дочери благородного аристократа. Если бы Трев был расположен рассуждать здраво, то признал бы, что это правильно.

Когда наконец в таверне появились красные мундиры, он даже обрадовался. Вот она, конкретная проблема, с которой он в состоянии справиться.

Может, он был круглым дураком, что решил испытать судьбу, но его возмущало, что он должен скрываться, когда ни в чем не виноват. И если уж ему все равно торчать здесь до прибытия корабля, он не хотел проводить время в мучениях, оставаясь один на один с леди Люсиндой.

Оба солдата взяли по кружке эля и прислонились спиной к стойке, осматривая зал. Трев, играя роль скучающего джентльмена, достал из внутреннего кармашка часы, с досадой вздохнул, взглянув на циферблат, и снова убрал их. Постукивая пальцами по столу, он допил остатки эля, затем со стуком поставил кружку и вышел из своего укромного уголка.

Как он и надеялся, в дверях сразу появился трактирщик, в ожидании скандала нервно теребя передник. Он метнул взгляд на распрямившегося во весь свой рост Трева, затем перевел его на молоденьких солдат, которые пыжились выглядеть грозными воинами, ведь при них были шпаги!

– Ага, вот и ты, приятель! – весело крикнул Трев хозяину, подражая говору лондонского купца. – Ну как, закончила модистка платье для моей леди?

– Она только что ушла, ми… сэр, – смутившись, сказал хозяин и покосился на солдат.