On не должна чувствовать все это. Она должна лучше контролировать свое тело. Но Грейс не могла прекратить ощущения, затопляющие ее тело. Это было неправильно. Это было пугающе.

Это было захватывающе.

Ее тело как будто ожило и стало каким-то другим, неузнаваемым настолько, что Грейс на мгновение ощутила себя незнакомкой в теле кого-то другого. Кого-то свободного и плотского, чувственного и необузданного. Значит, вот это и есть страсть. Это возбуждение, от которого предостерегал ее епископ.

Вспомнив слова мужа, Грейс немного испугалась того, что происходило с ней. Страх пробирался в предполагаемую страсть, усиливая ее, добавляя моменту еще больше опасности. Рочдейл был известен тем, что соблазнял и бросал женщин. И публично тоже. Она не должна позволять ему, особенно ему, делать это. И все же Грейс, похоже, не могла собрать свою волю, чтобы прекратить это. Вместо этого она просто позволила себе наслаждение. Впервые в своей жизни.

И прежде чем она поняла это, страх превратился в жажду и распутное желание.

Грейс ответила на поцелуй.

Ее язык нерешительно коснулся его языка, и он ответил, крепче прижав ее к своей груди и начав танец, в котором их языки кружили вокруг друг друга и отступали, кружили и отступали. Жар и страстное желание распространялись в ней как лихорадка. Грейс растворилась в чистом ощущении.

Ее рука каким-то образом поднялась по его плечу и оказалась в его волосах. Шелковистые черные волосы между ее пальцами. Черные волосы лорда Рочдейла. Лорд Рочдейл. Его имя и все, что оно олицетворяло, резко швырнуло ее с небес на землю.

Господи, этот человек сам дьявол. Злой гипнотизер. Что он сделал с ней?

Она оттолкнула его с такой силой, что он потерял равновесие и едва не упал на пол. Грейс прижала руку ко рту в ужасе от того, чему позволила случиться.

– Как вы смеете, – произнесла она голосом настолько сдавленным, что едва узнала его.

Рочдейл выпрямился, поправил галстук и посмотрел на нее в упор:

– Прошу прощения?

– Вы не имеете права целовать меня вот так! Я не могу поверить, что вам настолько недостает благопристойности, что вы готовы приставать к не желающей этого женщине, загнанной в ловушку кареты.

– Ах, но я же мужчина, который совращает молодых леди и публично бросает их, разве не так? Вы не можете ожидать благопристойности от такого мерзавца.

– О-о, вы омерзительны!

Он улыбнулся, и его зубы, блеснувшие в лунном свете, придали ему почти дьявольский вид.

– Уберите коготки, кошечка. – Рочдейл сунул руку во внутренний карман сюртука, вытащил серебряную фляжку, отвинтил пробку и протянул фляжку ей: – Возможно, глоток бренди успокоит вас. Вы взволнованы, это точно. Но вы не «не желающая» женщина. И определенно не «не участвующая». На самом деле вы были очаровательно отзывчивы.

– Не была! – бросила она и выбила фляжку из его руки, разъяренная и возмущенная, потому что он был прав. Грейс злилась, что он уговорил ее забыть о бдительности в первый раз за более чем двенадцать лет. Злилась и на себя за то, что позволила это. Злилась на весь мир за то, что попала в это совершенно непригодное заточение смущения.

– Не беспокойтесь. – Его голос был полон смеха, когда он поднимал фляжку с пола кареты. – Вы ничего не могли поделать с этим. Это была совершенно нормальная реакция.

– Только не для меня. – Она понимала, что практически призналась в своем развратном ответе, и опустила голову от стыда и смущения.

– Да, осмелюсь подтвердить, что это было ненормально для вас, миссис Марлоу. И это такая жалость, потому что вы весьма хороши в поцелуях. Честно говоря, я с нетерпением жду, когда получу свой выигрыш.

– Вы не выиграете. – И слава небесам. Грейс не знала, сможет ли выдержать еще один поцелуй вроде этого.

– А вы не носите в своем ридикюле Библию, чтобы мы могли решить наше пари прямо сейчас? Я жажду следующего поцелуя, моя страстная блюстительница нравов.

– От этого клейма у нее вспыхнули щеки, Грейс боялась, что все это слишком близко к правде.

– Нет, у меня нет с собой Библии. Хотела бы я иметь ее, потому что тогда я провела бы остаток путешествия, читая вам притчи.

Он театрально содрогнулся:

– Слава Богу, мне не придется вынести такую епитимью. Мы просто разрешим наше пари завтра. Я приду к вам, чтобы получить свой выигрыш.

– Нет, пожалуйста. – Мысль о Рочдейле в собственном доме была слишком невыносима.

Его черные брови удивленно поднялись.