Мудрецкому нестерпимо захотелось, чтобы комбат свалил куда-нибудь и моральная экзекуция закончилась.

– Как служба, Простаков? Под мамин подол не тянет?

– Тянет, товарищ подполковник, - забасила башня, - только не под мамин.

У Лехи было всего четыре класса образования, больше он не смог высидеть в местной школе. Остальное приписали перед призывом в военкомате. Из школы выдали справку о том, что прослушал, удостоверились в умении расписываться и отправили служить. За словом Леша в карман не лез и отвечал как есть, не желая признавать армейские порядки. Ему было наплевать, сколько звезд на погонах у того, кто перед ним стоит.

Комбат не скрывал улыбки.

– Ничего, Простаков, скоро желание пропадет.

Комбат находился в добродушном настроении. Вслед за Простаковым открыл рот и Батраков:

– Подсыпают, наверное, нам брома в столовой, чтоб не хотелось.

– Вот видите, товарищи солдаты, теперь вы точно знаете, кому у вас во взводе не хочется.

После этих слов деду Жене ничего не оставалось, как припухнуть и заткнуться. Вид у сержанта стал немного пришибленный.

– Но-но, не тушуйся, я надеюсь, что у тебя все наладится. После службы и ты будешь способен.

Игорь Агапов выдавил из себя насмешливое «А-а-а-а!».

– Не надо так, - царь покачал головой.
– Вот сержант думает, что ему подсыпают антистояковое средство в столовой, а кто-то, для того чтобы отвлечься, натирает себя парфюмом. Тоже метод. Помните, товарищи солдаты, тяжело в терпении, азартно на гражданке. Не стихи, но обнадеживает.

Взвод стоял и спокойно выслушивал увещевания своего командира. Если кого-то немного подташнивало, то каждый думал, что только его, и терпел. Чуть ломило виски и становилось как-то уж очень весело.

Первым пробило Валетова. Комбат уже собирался уходить, но солдат не дал ему проститься со взводом.

– А почему нам баб не дают трахать в армии?
– Фрол выскочил из строя.
– Почему?
– Валетов встал рядом с огромным подполковником и начал размахивать руками.

Сказать, что у подполковника отвисла челюсть оттого, что замкнуло проводку в башке или сознание отъехало на следующую станцию, - ничего не сказать.

– Мы должны трахаться, товарищи, пренепременно. Мы не можем больше терпеть! Нам надо, товарищи, всем и много!
– Валетов начал хлопать, и его выступление аплодисментами поддержал весь взвод.

Мудрецкий попытался унять солдата:

– Рядовой Валетов, прекратите свой концерт с пеной у рта, - и тут лейтенант посмотрел на подчиненных. У многих из них с губ текли прозрачные слюни. Никто не плакал, наоборот, все улыбались и были довольны высказываемыми требованиями.

– Нам необходимо каждому по одной бабе минимум. А лучше по три телки на каждого. Пусть будет женская рота на один химвзвод, товарищи, ура!

– Ура! Ура! Ура!
– прокричали траванувшиеся парни.

Комбат смотрел на стремительно выходящий из строя наряд и лихорадочно соображал, что надо предпринять, и надо ли вообще. Ведь если предпринять, то шум поднять придется. Пусть уж лучше все тихо закончится, и он просто позвонит на завод и скажет им, чтобы шли куда подальше со своим изделием. Естественно, надо отгрузить рапорт наверх, что испытания неудачны, но с военнослужащими все обошлось. Ведь кто-нибудь из них сейчас накроется… Хорошо, если один, а вдруг десять? Да нет, не должны, доза смешная.

Не в силах сдерживать порывы гомерического хохота, вслед за Валетовым перед строем выполз дембель Агапов.

– Сыны, - обратился он, встав рядом с комбатом на полусогнутых коленках и хватаясь за низ живота.
– Едем в Самару трахать баб!

– Е!

– Едем, да!

– После нас ни одной целки!

– Ха-ха, - рассмеялся с остальными комбат.
– Клевая идея, пацаны. Сейчас подгоним «шишигу» - и все в Самару.

Мудрецкий опешил. От кого-кого, но от подполковника он такого не ожидал.

– Чего встал?
– шептал на ухо Стойлохряков лейтенанту.
– Бегом за майором Холодцом. Повезете всех этих опиздолов в парк.

– А как же Самара?

– Какая на хрен Самара! Бегом, студент!

А в это время в машинном парке дембель Кирпичев пыхтел под служебным «уазиком», цепляя тросом готовый к демонтажу двигатель. Его тошнило с обеда, но до блевоты дело не дошло. Сейчас почему-то во рту постоянно скапливалась слюна и приходилось беспрестанно сглатывать или сплевывать, одновременно пробивало на «хи-хи».