– Ты тоже!
– рявкнул на Агапова лейтенант.

Дембель нехотя вперся в кузов.

– Газу! Товарищ майор, газу!

Холодец не видел, что там за дела такие творились, но, высунувшись из кабины и повернув голову назад, он заметил грязнющего злого Агапова. Молодец лейтенант!

– У меня яйца намокли!
– придурошно заорал дед Женя, откликаясь на еще более усилившийся ливень.

Лейтенант расправил легкие:

– У кого намокло, подхватить хозяйство в зубы! Газу!

«Шишига» дернулась вперед и откатилась назад.

– Враскачку!
– командовал Юра, все больше трезвея.

Витя Резинкин стоял возле Агапова и, стиснув зубы, добросовестно упирался. Никому не улыбалось стоять под дождем вечно. Лучше быстрее в кузов, а затем в тепло кунга к «буржуйке» обсыхать, кушать кильку с черным хлебом и пить чай.

– Еще!
– орал не своим голосом лейтенант, и личный состав откликался на его призыв большим усердием.

Резинкин бычился, как мог, он даже закрывал глаза, чтобы они не вылезли из орбит с натуги, и не думал сейчас о том, что ни дед Женя, ни «ваше благородие» в полную силу не толкают, а лишь делают вид. Он очень хотел выбраться из лужи.

– Еще!

«Как он орет! Никогда бы не подумал», - Резинкин снова уперся мослами в кузов, пытаясь заставить «шишигу» двигаться вперед.

Ливень не стихал ни на секунду. «ГАЗ-66» ходил взад-вперед, все больше увеличивая амплитуду.

– Вместе!

И тут лейтенант почувствовал от людей отдачу. Он спинным мозгом ощутил, что они, отравленные сегодня утром каким-то дерьмом, смогут, они сделают.

Транспорт взревел недуром и неожиданно для всех выскочил на ровный участок дороги.

Мудрецкий посмотрел на часы. Без десяти.

– Все в машину, немедленно!

Они успели. Успели к сроку!

Вываливаясь около ворот парка из кабины, Юра улыбался. Вошел в кунг. Натоплено, аж жарко. На топчане развалился клювоносый Кобзев.

– Здоров, ну и погодка.

– Да, - Мудрецкий плюхнулся на стул.
– Толкать пришлось.

– Все, расписывайся в журнале, я сваливаю.

Мудрецкий молча расписался.

– Готово.

– Отлично. Счастливо подежурить.

Евздрихин выдохнул:

– Спасибо, Костя. Успели. Теперь молчок, понял? Держи бабки.

– Петр Петрович, какие проблемы, - басил выложившийся Кикимор.
– Катайтесь на здоровье, - пять сотен ушли к дембелю в карман.

Движок они перекинули минута в минуту. Как и рассчитывали. Вырвали один, вырвали другой. Поставили. Шито-крыто. Без оборудования, что есть в боксе, и не справились бы вдвоем. А так лебедка по рельсам бегает, кран в миниатюре. Главное, не суетиться.

Вроде обошлось.

– Поехали, до казармы довезу.

Прапорщик не скрывал своего удовлетворения, запуская новенький двигатель.

– Слышишь, как работает? Поет!

Заботин прибежал в офицерское общежитие - длинный одноэтажный барак на краю села Чернодырье - и передал приказ комбата явиться всем офицерам в расположение части.

Только что притопавшему из наряда Мудрецкому так хотелось к своему взводу, что он не постеснялся произнести несколько нехороших слов. Тем более что остальные матерились куда более грубо.

Стойлохряков рвал и метал, и металл рвал тоже. Три фрагмента стальной ручки бегали между пальцами до тех пор, пока на плацу не застроили весь батальон, все триста человек.

Начальник штаба Холодец подал команду: «Смирно!»

Комбат, выйдя на середину, «Вольно» не откатил.

Никто не знал, чем вызвано столь спешное построение.

Бабочкин шептал на ухо стоящему перед ним в строю Валетову:

– Не иначе война!

– Если б война, вокруг бы были одни грибы.

– Какие грибы?

– Ядерные.

Бабочкин перекрестился.

– Скажешь.

Комбат прочистил горло.

– В батальоне ЧП! Мне только что звонили из штаба дивизии с Киржей. Оказывается, у нас в столовой плохо кормят!
– Пузо комбата колыхалось, а сам он распалялся все больше.
– Сынки, да вы знаете, что такое голод?! Вы же понятия не имеете! Выйдите, пожалуйста, выйдите, кто писал анонимку! Я этому человеку ничего не сделаю, я только хочу в его глаза посмотреть. Пусть он мне скажет при всех, что у нас хреновая жрачка!