– Никому не подходить!
– крикнул Мудрецкий.

Дежуривший по парку лейтенант Парижанский снова выбежал из караулки на шум.

– Химики, вы сегодня белены с утра объелись, что ли? Хотите, чтоб меня под суд отдали?
– Коренастый лейтенант раззявился по полной программе.
– Мудрецкий, ставь броню на место, пока вы друг друга не передавили, вашу мать.

Петрусь вылез из брони и хотел было по-тихому слинять. Но куда там! Герою дня приготовили прием.

Кикимор ухватил ефрейтора за шиворот.

– Куда пошел? Отдыхать? Иди копай, жопа! Ты чего тут наворочал?

Подоспел Мудрецкий.

– Отставить. Ефрейтор, вы в первый раз за рычагами?

– Я же как лучше хотел. Еще бороздочку бы прошли. Все меньше копать.

На пятачке, рядом со стояночным местом брони номер 84, собрался весь взвод. Никто ничего не говорил. Каждый ощущал, как впухает в ситуацию все больше и больше.

Тут накренившийся столб подумал-подумал, да и упал на заграждение, повалив несколько деревянных столбов с закрепленной на них колючкой.

Парижанский подошел и похлопал Мудрецкого по спине.

– Все. Готовьте мудя к раздаче. Сегодня вечером комбат кастрирует весь взвод.

Мудрецкий разозлился.

– Нечего стоять!
– недуром выкрикнул он. Солдаты таким злым своего взводника еще не видели.
– Столб к дороге! Колючку восстановить!

Перед ужином Стойлохряков приехал на своем «Ауди-100» проверить, как идут дела.

Лейтенант скомандовал: «Становись!» Но так как люди работали в разных концах парка, собрать всех удалось не сразу.

Фрол, топая рядом с Простаковым, с тревогой слушал беспокойный глубокий бас комбата. Пока слов не разобрать. Но явно подразделение на промывании. Леха успел выспаться в кустах, благо работали по тыльной стороне вплотную с палисадничком, и ничем не выдавал собственного беспокойства.

– Слышь, орет как, - до поворота оставалось несколько метров.
– Может, повременим?
– советовался Фрол.

– Нечего. Когда всех вместе трахают, то не страшно, а главное, не обидно.

Парочка вяло выплыла из-за угла.

– Бегом!
– тут же рыкнул комбат. Уже весь взвод стоял вытянутым в тетиву и впитывал в себя речь подполковника.

Простаков встал сразу после сержанта Батракова, а Фрол пробежал на свое место перед Бабой Варей.

– Химвзвод, вы хотите, чтоб я снова стал майором, да? И поехал в Сибирь?

Резинкин глядел на лейтенанта и понимал, что, начни сейчас доктора Мудрецкому вырезать аппендицит, он ничего не почувствует. «Пиджак» пребывал в трансе. А тачка у комбата ничего. Серебристый металлик. Резина новая. Явно брал в Германии.

– Рядовой!

Витек вздрогнул и посмотрел на комбата.

– Мне в глаза надо смотреть, урод. В общем так, мужики. Вы не обижайтесь, но после ужина снова сюда. Завтра утром я хочу проснуться и увидеть готовую КСП. Если нет, - он повернулся к лейтенанту, - ваш командир отправится воевать. Пришла разнарядка на дивизию. Шутки кончились.

Затраханные и озверевшие химики молча ввалились в столовую, молча пожевали и молча вышли.

Снова в парк. Готова только полоса шириной два метра, да и то не до конца. Распределились, взялись за лопаты.

Мудрецкий сидел в курилке, смолил, повесив голову. Через час стемнеет. Что делать? Стоящие рядом столбы они благополучно посносили.

– Товарищ лейтенант, можно предложение высказать?

Простаков - здоровый, а тихо ходит, даже в сапогах.

– Ну.

– Лошадь надо. Помните, женщина, у которой плуг брали, сказала, что у соседей лошадь есть.

О Маше он помнил. Еще не улеглось волнение в груди.

– Лошадь тебе, Простаков, никто не даст. Потом, как с ней обходиться?

– Баба Варя, рядовой Бабочкин, был конюхом у себя в деревне.

– Или завтра воевать, или чему быть, того не миновать.

– Чего?
– Простаков не расслышал.

– Кто хорошо село знает? Колхозные лошади есть?

– А чего там-то не попробовать?

– У частника лошадь ты со двора не выведешь. Она хозяина знает.

– Лошадь не корова, с ней договориться можно, - из-за левого бедра Простакова показался маленький Бабочкин.
– Но лучше колхозную, это так. Сахар надо. Или морковку.