{с. 371}

Таким образом Никон отдает преимущество Иерусалимскому уставу пред Студийским а) из-за возможности пользоваться его древним и полным списком, б) из-за того, что Иерусалимский устав обосновывает свои предписания на «Божествнных писаниях», и не дает их, подобно студийским, без мотивировки, пример чего Никон указывает (далее в более строгих правилах поста по Иерусалимскому уставу, согласных с правилами св. апостолов, соборов и древних подвижников (например, о неразрешении поста в среду и пяток для праздников, о часе разрешения поста в Великую субботу). В виду таких преимуществ Иерусалимского Типикона Никон и заботился о его распространении и свой сводный устав («Типик», «Тактикон») пишет в его духе, отмечая все же по местам и Студийскую практику, а иногда заимствуя предписания из Святогорского Типикона. (Дисциплинарная часть этого Никонова «Типика» впоследствии внесена в славянские списки Иерусалимского устава и существует в нынешнем нашем Типиконе).

Район и редакция Иерусалимского устава

Таким образом в XI в. и ранее Иерусалимский устав имеет распространение кроме Палестины [94] в Антиохийском патриархате и Малой Азии. Около этого времени, если не ранее, Иерусалимский устав был принят на Синае, как то видно из рукописей его [95] и других богослужебных книг, расположенных по этому уставу, в Синайской библиотеке, иногда восходящих к X в. и ранее [96], хотя выработавшийся на Синае Иерусалимский устав имеет некоторые особенности в сравнении с настоящим Иерусалимским [97]. Немного позднее (в XII в.) должно быть, Иерусалимский устав был принят в Константинопольской епархии, судя по тому, что Никон ничего не говорит о распространении его там. Но патр. Константинопольский Николай III Грамматик (1084–1111 г.) в «Послании к проту св. горы» [98] недоумения афонских иноков, возникшие на почве столкновения менее строгой практики студийской относительно постов с более строгой иерусалимской, разрешает в духе {с. 372} последней. Ктиторский Типикон, данный императрицей Ириною, Супругою имп. Алексея Комнена († 1183 г.), основанному ею в Константинополе монастырю Богородицы Благодатной, в литургической части ссылающийся вообще на «Синаксарь» (общепринятый), предполагает Иерусалимскую практику: упоминаются агрипнии (бдения), междочасия [99]. К Палестинскому уставу отсылает и Типикон Нила, Игумена Богородичного монастыря Макерады [100]. Типикон монастыря Арх. Михаила на горе прп. Авксентия у Халкидона, данный ему основателем имп. Михаилом Палеологом (1250–1282 г.), требует совершать псалмопение по древнему обычаю Палестинских монастырей «или по Иерусалимскому Типикону» кроме воскресных бдений, как очень тяжелых [101]. Утверждению Иерусалимского устава в Константинополе должно быть, способствовало разорение Студийского монастыря крестоносцами, от какового он был восстановлен только имп. Константином Палеологом в 1298 г. Около этого же времени, в XII в., Иерусалимский устав нашел распространение на Афоне. Если в начале этого века афонитам и кажется еще странным иерусалимский режим поста, то в этом же веке на Афоне появляются Минеи Иерусалимского строя службы, несколько экземпляров которых вывезено оттуда Арсением Сухановым в Россию и хранится ныне в Моск. Синод. (бывшей патриаршей) библ. (№№ 446–451, янв., марта, июня, авг., окт., дек.). Как и на Синае, Иерусалимский устав на Афоне получил некоторые местные особенности, удержав иногда укоренившуюся там студийскую практику (например относительно постов) и образовав особый вид Святогорского Устава [102]. — От XII же века известен и первый список Иерусалимского устава {с. 373} для Грузии, именно писанный для монастыря прп. Шио в Мгвиме (близ Тифлиса) в 1172 г. должно быть с подлинника Дивногорского монастыря и сохранившийся в копии XIII в. с заглавием «Типикон церк. Последования благоустроенной лавры св. и богоносного Саввы; таковое же бывает и во всех прочих монастырях Палестины». Из изданных списков Иерусалимского устава это древнейший (нет малой вечерни, Марковы главы без имени Марка и очень краткие, нет памятей: Убруса, установленной в 944 г., Афанасия Афонского († 1000 г.), Лазаря Галисийского († 1053 г.), Михаила Хониата († 1266), даже Георгия Хозевита VII в.) [103]. В XIII–XIV в. Иерусалимский устав получает самое широкое распространение по всему Востоку, как видно из ряда сохранившихся от этих веков его греческих рукописей, каковы, например, древнейшая в России рукопись его, мало уступающая Шиомгвимской, в Московском Публичном (Румянцевском) Музее из Севастиановского Собрания № 35/491, XIII в., Типикон Московск. Синод библ. греч. отд. № 381, писанный, судя по именам в диптихе, при патр. Костантинопольском Афанасии (1289–1332 г.), Типикон Моск. Син. библ. № 456 с сомнительной датой 1298 г., вернее XIV в., Тип. Ватик. библ. № 784, писанный 1317 в (в России в Твери?) [104]. Насколько {с. 374} широкое распространение в Греции получил Иерусалимский устав к XIV в. свидетельствует так наз. « » (Чин священнослужения), приписываемый Константинопольскому патриарху Филофею, известному литургисту XIV в., но появившийся возможно и ранее [105]; назначенный, очевидно, для самого широкого повсеместного применения, он дает иерусалимский чин всенощной, стараясь договорить недомолвки древних списков Иерусалимского устава о действиях священника и диакона при богослужении [106]. В Сербии первым полным списком Иерусалимского устава был перевод его в 1319 г., сделанный архиеп. Никодимом, бывшим архимандритом Хиландарского монастыря, с греч. подлинника, взятого у Константинопольского патриарха (не с Афона, где был Иерусалимский устав не в его чистом виде) из монастыря Предтечи (должно быть, Студийского, где следовательно был введен уже Иерусалимский устав) [107]. До этого же времени Сербия руководилась Хиландарским уставом, на что есть глухое указание в предисловии Никодимову Типикону. В 1331 г. Никодимов устав переписывается и для Хиландаря неким Романом [108]. После Никодимова устава в Сербии явился ряд других Типиконов, большей частью близких к нему [109]. — К XIV же веку принадлежат и древнейшие славянские переводы Иерусалимского устава, сделанные в России, каковы Моск. Синод. библ № 328/383 XIV в. (русское происхождение их видно из наличности нескольких русских святых и отсутствия южно-славянских), очень близкие и по составу, тем более по строю суточного богослужения, к древне-греческим и сербским. Появлению в России полных списков Иерусалимского устава предшествовало постепенное проникновение практики его из Греции, начавшееся с XIII века. Владимирскому Собору 1274 г. и Константинопольскому 1276 г. русские епископы выражают уже недоумения по поводу некоторых студийских обычаев (например, относительно литургии Преждеосвященных в среду и пяток сырные и в Великий пяток) и получают ответ в духе Иерусалимского устава [110]. Но еще в XV в. студийская практика держится в России, как показывают списки Студийского устава от этого века и вопросы псковского духовенства св. митроп. Фотию (1410–1431 г.) [111]. Распространению в России Иерусалимского устава много содействовал {с. 375} св. митроп. Киприан (1380–1406 г. с перерывом), своими изданиями (рукописными) «Часословца по уставу иже во Иерусалиме лавры прп. отца нашего Саввы» (Следованная Псалтирь) и «Служебника» 1397 г., в который внесен патр. Филофея [112]. При Киприане же сделана первая попытка русской переработки Иерусалимского устава в лице «Ока Церковного» игумена Афанасия Высотского, переведенного им в Константинопольском монастыре Перивленто и снабженного дополнениями, между прочим, дисциплинарными статьями из Никона Черногорца. [113] Этот опыт положил начало целому ряду русских редакций Иерусалимского устава, закончившихся лишь с появлением печатного издания его [114].

В противоположность Студийским уставам Иерусалимские дают однообразный и тождественный с нынешним строй вечерни и утрени. Хотя это объясняется отчасти и более поздним возрастом этих уставов, но если принять во внимание, что этот строй совпадает с даваемым и Святогробским Типиконом IX в. (века, к которому принадлежат и самые ранние памятники Студийского устава) и иногда остается вернее Студийского церковной практике IV–V в. (литии, как у Сильвии, бдения, бывшие в IV–V в. по крайней мере несколько раз в году), то большую, по сравнению с студийским уставом, неподвижность, неизменность и верность древности в суточной службе мы можем признать первою особенностью, ценною в данной области и содействовавшею преобладанию Иерусалимского устава над Студийским. Другою столь же выгодною (с христиански-аскетической точки зрения) особенностью Иерусалимского устава была большая продолжительность церковной службы по нему, зависевшая от большей близости этого устава (и территориальной) и верности традициям древнего подвижничества (особенность, еще ярче сказавшаяся в сравнительно большей строгости этого устава в постном режиме); заметнее всего эта особенность относительно суточного богослужения сказалась в неопустительной службе часов, которые не отменялись ни для каких праздников. В отношении же важнейших суточных служб — вечерни и утрени — эта особенность Иерусалимского устава проявлялась прежде всего в большем количестве кафисм: их на утрени всегда было на одну более, чем по Студийскому уставу, исключая Великий пост, субботы, воскресенья и праздники, когда число кафисм по обоим уставам было одинаково. Если припомнить, что у восточного иночества была некогда тенденция и {с. 376} к выпеванию всей псалтири каждые сутки (см. выше стр. 294–295 рассказ о посещении Нила синайского Иоанном и Софронием, и стр. 299, «Армянское богослужение»), то и в этой особенности Иерусалимского устава нельзя не видеть большей верности его традициям подвижничества, придававшего такое значение Псалтири (см. выше, стр. 189 и д.). В связи с этим стоит и большее количество стихир и тропарей по Иерусалимскому уставу: последний допускает на Господи воззвах 10 стихир и на каноне обычно 14 и иногда 16 стихов, ирмосов и тропарей, тогда как в Студийских уставах maximum первых 9, а вторых 14, обычно 12. То же нужно сказать и относительно бдений: под влиянием именно подвижнической практики с обычными там всенощными молитвами Иерусалимский устав вместо принятой в древности лишь предрассветной утрени для воскресных дней и праздников ввел бдения для тех и других. Не вне связи с тем же духом подвижничества стояло в Иерусалимском уставе песненное упрощение богослужения: здесь отпадают требования Студийского устава, составлявшие в нем наследие песненного последования, об особенном, мелодическом исполнении кафисм [115], ипакои и т. п. — Другие особенности Иерусалимского устава зависели от места происхождения его — св. земли. С этой точки зрения в нем получают объяснение литии, которые этот устав требует, как то было в Иерусалимской практике еще в IV–V в. (см. выше стр. 140 и д.), для каждой вечерни и утрени. Родина этого устава, заставлявшая сильнее переживать празднуемые события, сказалась и в том, что Иерусалимский устав кладет между богослужение будничным и праздничным гораздо более резкое различие, чем Студийский. Различие это достигается, не говоря о бдениях с одной стороны добавкой к праздничной службу полиелея, тогда как Студийский устав только заменял в этом случае одни, песненные же, кафисмы другими; — с другой стороны так называемым «великим славословием», которое составляет специальный термин для обозначения совершенно другого окончания утрени для праздников по сравнению с буднями: оно означает перестановку молитвы «Сподоби Господи» в связь с великим славословием и слияние стиховных стихир с хвалитными для праздников.

Все это хотя характерные, но не очень значительные особенности в строе суточной службы, частнее в чине вечерни и утрени. Вообще же эти две службы в обоих уставах имеют один и тот же чин и строй, с одинаковою {с. 377} почти резкостью расходящийся с так называемым «песненным чином», или придворно-соборным Константинопольским уставом. Этот последний чин не только в целом виде держался во многих храмах до XV в., но стремился приспособить к себе монастырские, студийско-иерусалимские, вечерню и утреню. Печать такого стремления носят на себе чины вечерни и утрени в некоторых Евхологиях XII–XVI в. Вечерня в них имеет следующие особенности. По Евхологиям XII в. (1153 г.) Синайск. библ. № 973 и XIII в. Патмосской библ. № 105, вечерня начинается возгласом «Благословенно царство…» По Евхологию в ркп. XVI в. Тифлисского Церковно-археологического музея № 450 в начале вечерни не указан предначинательный псалом, начинается она тремя «антифонами» с малыми ектениями и особыми молитвам на каждом из них. После «Господи воззвах» до стихир опять малая ектения, но своеобразного типа, вроде 2-й ектении верных на литургии («Миром Господу помолимся… О свышнем мире… О мире всего мира…. О святем храме сем… Заступи спаси… И о всех требующих у Бога помощи. Пресвятую, пречистую… Яко подобает…»). Сугубая ектения «Рцем вси» положена на нынешнем месте ее — после прокимна и до «Сподоби Господи», — но имеет особый состав, тождественный, исключая 4 первые прошения, с нынешней великой, следовательно представляет из себя сугубую ектению и великую еще в периоде из соединения. По упомянутому Патмосскому Евхологию XIII в., дающему вполне нынешний чин вечерни в ее праздничном виде, после возгласов великой ектении и трех малых положено «Мир всем», так что в течение вечерни оно повторяется 6 раз (причем пред прокимном его произносит диакон); [116] ср. медиоланский и мозарабский чин вечерни (см. выше 353 и 355 стр.). По упомянутому Синайскому Евхологию XII в. просительная ектения положена после «Ныне отпущаеши» и тропаря, а по Евхологию Тифлисского Ц.-арх. муз. на этом месте в праздничной вечерне указана ектения «Помилуй нас Боже…», а просительная пред «Ныне отпущаеши» (следовательно конец вечерни, как ныне в будни). Все указанные Евхологии размещают вечерние молитвы по всему составу вечерни на всех ектениях ее. — Не менее колебаний в сравнении с нынешним чином представляют Евхологии той же эпохи для утрени. По Синайскому Евхологию XII в. она начинается возгласом «Благословенно царство…» После шестопсалмия и великой ектении Синайский и Патмосский Евхологии указывают первый до (седальна) и полиелея, а второй до степенн (студийский тип праздничной утрени) и Евангелия молитвы «трех антифонов» с малой ектенией после 2-го (Син.) или 3-го (Патм.) из них, начинающейся «Паки и паки» или «Заступи спаси» (Син., согласно с песненным последованием) и с возгласом «Мир всем» до нее (Патм.) и после нее (Патм. Тифл. № 450). Взамен этих «антифонов» Тифлисский Евхологий и груз. ркп. {с. 378} Имп. Публ. библ № 208 XVI в. указывают молитвы и малые ектении после каждого из трех «псалмов» кафисмы (предполагается должно быть, одна песненно-праздничная трехпсалмная кафисма, как в итальянско-сицилийской отрасли Студийских уставов); после кафисмы — седален, чтение (оба груз. пам.), степенны (ркп. № 208), Непорочны, Ангельский Собор (№ 450), Евангелие и 50 пс. Древнейший из упомянутых Евхологиев, Синайский, 50-й пс. указывает после «кондака», т. е. после 6-й песни канона (или предполагается трипеснец с кондаком впереди — см. ниже), а Евангелие после славословия великого (согласно с песненным последованием). Этот же Евхологий указывает после «кафисмы» «Молитвы полиелея недельного во св. Четыредесятницу» (намек на первоначальное употребление полиелей только в Четыредесятницу), причем далее видимо приводит эти молитвы, первую не надписывая никак, а следующие называя «молитва 5-го антифона» (следовательно предыдущая 4-го), «6-го антифона», «молитва 7-я», — всех 4: по последней (8-й) замечание: «затем кондак, 50-й (псалом) и тотчас диакон Миром Господу помолимся, молитва 9-я…, Заступи спаси… Утреннюю и…. ( .), Ангела мирна… Прощения… и тотчас песни и по 9 песни Паки и паки… с молитвою». Таким образом после антифонов полиелея или какой-либо праздничной кафисмы этот Евхологий указывает сразу кондак, 50-й пс., просительную ектению с началом из мирной и малой и только тогда канон («песни»), но канон очевидно очень краткого состава (так как нет речи об обычных междупесниях), может быть двупеснец или трипеснец; впрочем ранее в этом Евхологии пред речью о полиелейных молитвах замечание: «по 6-й же песни кондак»; может быть на будничной утрени взамен полиелея был полный канон (драгоценные следы древнего строя утрени на переходу от кондакарной системы к канонной). Все же другие из указанных Евхологием после 50 пс. предполагают обычный полный канон, но грузинские перед ним по 50 пс. помещают мирную ектению особого и разного в обоих рукописях состава (один из 6 прошений, другой из 9) и с нынешним возгласом (что пред каноном). Грузинские памятники назначают ектению с молитвою и на 7 песни канона молитву на 8 песни. (Возможно, что ектении бывали на каждой песни и здесь остаток этой практики, как ныне на пасхальной утрени и в Криптоферратском Типиконе на рождественской [117]). Порядок ектений в конце утрени во всех нынешнего праздничного типа, но в Патмосском — нынешнего будничного (хотя утреня предполагается праздничная). Грузинские не называют сугубой ектении, а указывают только ее молитву, первый с 9-кратным «Господи помилуй» [118].

Если Студийский и Иерусалимский уставы имели так много общего в строе важнейших суточных служб — вечерни и утрени, то во второстепенных службах, каковы часы, повечерие, полунощница и изобразительные, {с. 379} они совершенно обезразличивались. Эти службы имели свою особую историю, не считавшуюся с особенностями того и другого устава.

Что касается часов, то мы видели, что уже в IX в. сложился чин их до Трисвятого, которым чин часа оканчивается и по Святогробскому Типикону и по Синайскому часослову VIII–IX в. По чину лавры св. Саввы (см. выше, стр. 298), представляющих вообще полное совпадение в чине часов. Последний часослов дает и все нынешние псалмы часов, а оба памятника нынешние тропари часов (первый их ряд по псалмах) и «стихи» часов («Стопы моя…» и т. п.). Если в этом часослове и некоторых последующих (например, Синайск. № 864 IX в.) к нынешним 3 псалмам часов присоединяются и другие, то потому что эти часословы, видимо, предназначались для келейного, а не для церковного употребления. Потому, надо думать, эти часословы не заключают и священнического элемента в службе часов. Восполнением к ним могут служить древние Евхологиии, дающие, как, например, греческие Синайский № 958 X в., Парижской национальной библ. № 213 XI в. (1027 г.), и славян. Требник Моск. Синод. библ. № 371/675 священнические молитвы часов. Таких молитв на каждом часе указывается здесь 6: «молитва 1-го антифона», «2-го антифона», «3-го антифона», «молитва отпуста», «главопреклонения» и особая заключительная молитва без наименования; каждая с возгласом (не везде отмечено: «возглас»); пред 5-й, «Мир всем», «Главы ваша…»; пред заключительной — диакон: «Премудрость». По содержанию молитвы приспособлены к времени дня и священным воспоминаниям часа, заключая нередко выражения из нынешних часовых псалмов и стихов; в молитве 3-го часа воспоминается о сошествии Св. Духа, 6-го — о распятии, 9-го — о хождении в этот час на молитву ап. Петра и Иоанна [119]. Судя по тому, что эти молитвы помещены в Евхологиях, предполагающих песненный строй вечерни и утрени, они назначались, должно быть, для песненных часов. Такие часы западные ктиторские Типиконы Сицилийской редакции (см. выше стр. 402) назначают для Четыредесятницы. Чин их следующий: пелся один псалом часа, великая ектения, иерей — молитву, лежа ниц пред алтарем; «стихословие» , т. е. кафисма, на каждом антифоне которой малая ектения (о молитвах не упомянуто), тропарь часа (постный) с Богородичным, чтение, просительная ектения, стих часа («Стопы моя…» и т. п.), Трисвятое по Отче наш, «Господи помилуй» по 12 раз на каждом клиросе, Слава Отцу…, «Именем Господним благослови, святый»; иерей: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас»; 3 великих поклона, молитва «Всем ниц лежащим» и отпуст [120] (так же пелся, как мы видели, по Святогробскому уставу 9-й час на Страстной седмице). {с. 380} Возможно, что в церквах, где было песненное последование, такие часы, возникшие, вероятно, под влиянием тритекти, пелись и вне Четыредесятницы или же по крайней мере, что там обыкновенные часы имели священнические молитвы в таком или меньшем количестве. Кроме указанного ряда молитв Парижский Евхологий в отдельных рубриках дает еще по одной молитве, довольно длинной, для каждого часа, — может быть именно на тот случай, когда часы служились с меньшею торжественностью. Последняя практика — одной лишь священнической молитвы на каждом часе — возобладала; но эта священническая молитва часа постепенно сократилась до краткого воззвания «Боже ущедри ны…», заимствованного из пс. 66, 1 и напоминающего ветхозаветное священническое благословение, или до воззвания «Господи Иисусе Христе Боже наш помилуй нас» (см. выше), осложнившегося впоследствии добавлением в начале «Молитвами св. отец наших»; что эти возгласы заменяли собою прежнюю (длинную) молитву священника на часах, видно из того, что они в древних Типиконах обычно сопровождаются замечанием: «и молится священник», иногда даже прямо заменяются этим замечанием или называются «молитвою часов» или «повечерия» [121]. Но память о прежней практике побудила ввести взамен исчезнувших с часов священнических молитв молитвы, произносимые чтецом, — первоначально одну для каждого часа и краткую в роду тропаря [122], потом по несколько 2–3, среди которых появляется молитва «Иже на всякое время» [123]. Последняя за свое общее содержание с течением времени усвояется каждому часу, получающему кроме нее и другую специальную молитву [124]. Кроме преобразования молитвенного элемента в часах настоящая эпоха принесла в службу часа и некоторые добавления. Таким прежде всего было многократное «Господи помилуй…» которое являлось отзвуком подвижнической практики (см. выше, стр. 190) [125]. {с. 381} Позднее других частей в состав часовой службы вошли тропари по Трисвятом, относительно которых древние часословы и уставы не только представляют, но и констатируют [126] большое колебание.

Кроме часов Иерусалимский устав с самых древних его списков (по крайней мере между изданными) имел и междочасия или почасия. Их указывает уже и Шиомгвимский Типикон (не имеющий малой вечерни), причем чин их здесь буквально тождественен с нынешним, нет только заключительной молитвы, даже состав псалмов и тропарей почти во всем совпадает с нынешним (разница в псалмах только та, что на междочасии 9 часа лишний псалом — 50-й). Но часословы с XII в., в которых впервые появляется чин междочасий, хотя дают тоже нынешний строй их, представляют большое колебание в подборе псалмов и молитв для междочасий; при этом замечательно, что в древнейших часословах более совпадений с нынешним чином; так часослов Синайской библ. № 865 XII в. все псалмы имеет нынешние (только на 1 и 3 часе добавочный 50-й пс.); в Синайском часосл. № 870 XIII в. уже только два псалма совпадают с нынешними; в часословах же Афоно-Ватопедский библ. № 350/984 XIII в., Синайской № 8686 XIII–XIV и Новгор. Софийской (при Спб. Дух. Акад.) № 1052 XIII–XIV в. уже ни один псалом не совпадает с нынешним; явно, что эти часословы, как руководства келейно-скитского устава (см. ниже) не считаются с общепринятым и древним чином междочасий; по иным из них некоторые часы имеют и более одного почасия; так в Синайск. Часосл. № 870 XIII в.1-й час имеет одно почасие, 3 и 6 по два, а 9 — три почасия [127] (сообразно, должно быть,, важности воспоминаемых событий).

Не меньшим видоизменениям, чем часы, подвергался и чин повечерия, и точно также особенности разных уставов не влияли на развитие этой службы: в Студийских и Иерусалимских уставах она имела общую историю. Самые ранние указания на эту службу дают понять, что она имела в той и другой отрасли уставов очень сходный, если не тождественный состав. Так Ипотипосис и Диатипосис, различая два вида повечерия : полное и сокращенное для дней праздничных, второе указывает начинать от «С нами Бог» (Ипотипосис) или от «Живый в помощи», т. е. 90-го пс. (Диатипосис) [128]. Если сопоставить с этими указаниями чин повечерия в древнейшем Часослове по уставу Саввиной лавры Синайск. библ. {с. 382} № 863 VIII–IX в., то нельзя не заметить, что там и здесь имеется в виду эта служба приблизительно одного и того же с состава. А в этом Часослове повечерие, как мы видели (см. выше, стр. 298), не имеющее еще и этого имени, а называющееся «молитвою в 1-й час ночи», имеет состав, очень близкий к нынешнему великому повечерию в 1-ой его части, именно: псалмы 4, 12, 26, Слава 30, 90, 6 (ныне 4, 6, 12, 24, 30, 90), С нами Бог, аллилуиа со стихами «Призри и услыши мя Господи…», «В миру вкупе…» (нынешних к тропарям «Невидимых враг»), затем тропари «Невидимых враг…» или другие сообразно дню, «Господи помилуй» 3. «Не предаждь зверем душу исповедающуюся тебе…» (стих или молитва?), — далее рукопись обрывается. Такой же состав, но немного сложнее и ближе к нынешнему имеет повечерие в Студийско-Алексиевском уставе:

Такая «павечерница» называется «исполнь» (полно, полная) и, между прочим, поется от понедельника Антипасхи до Вознесения. Но замечательно, что даже для Петрова поста указывается повечерие короче: «6 псалм и С нами Бог и Бесплотное и Верую и Пресвятая Владычице и Святый Боже и Отче наш и Господи помилуй 12 и коньчают» [130]. В первом повечерии явно две части, второе не делится на части. Так как невероятно, чтобы в пост повечерие было короче, чем в полупраздничный период Пятидесятницы, особенно в виду того, что Студийско-Алексиевский устав требует сокращенного повечерия не только для воскресных и праздничных дней, но и, например для попразднества Вознесения, то должно быть, там и здесь имеется в виду один чин повечерия и второй вид его — представитель его древнейшего типа, случайно оставшегося на страницах устава не поправленными, после осложнения его новыми вставками. Этот буднично-постный чин повечерия по Студ.-Алекс. уставу сокращался для праздников и других льготных дней путем урезок начальных псалмов его; именно: «в субботу вечером и в Господский праздник павечерница от С нами Бог и прочая и Господи помилуй 15, а от Вознесения Господня до всех святых от Живый в помощи и прочее». в первом случае следовательно опускались все начальные псалмы, и место их занимала песнь Исаии, во втором опускался ряд псалмов до 90 пс., который неизвестно, какое занимал место в их числе, последнее ли как ныне, или предпоследнее, как в Синайском Часослове VIII–IX в. Первого рода, т. е. более сокращенное, повечерие полагалось кроме воскресения и праздников в Великую пятницу, на Вознесение вечером и должно быть, в других аналогичных случаях; второе кроме попразднества Вознесения, под 1-ю субботу поста «праздника ради св. Феодора», под субботу ваий, в первые три дня Преполовения и должно быть, в подобные полупраздничные {с. 383} дни [131]. Неизвестно, существовал ли кроме этих трех видов повечерия еще особый вид его для Великого поста; данные для решения этого вопроса заключаются только в следующем замечании о службе великого понедельника: «мефимон же поется великый якоже и в пост» [132]; судя по тому, что «Великая павечерница» полагалась в Великий пост и под субботы [133], когда «пост не бывает», надо полагать, что великопостное повечерие не отличалось от будничного («исполнь»), как ныне не отличается повечерие малых постов от великопостного.