–  Ты врешь!
– твердо сказал Стефан.

–  Не сможешь проверить, - сухо ответил Олаф.
– Не лучше быть друзьями? Смертоносец Повелитель Чивья уже оскорблен, ты убил его подданных. Но я… Я - человек.

Стефан молчал. Поскрипывали уключины, пыхтели гребцы. Ладья уносила пленников все дальше на юг, по неисследованному чивийцами озеру.

–  Ты - человек, - согласился наконец Стефан.
– Но именно поэтому я и не могу тебе верить… Если бы люди были устроены так же просто, как насекомые, то мы давно перебили бы всех раскоряк. Вот что я решу: вы предстанете перед Советом. Это случится уже завтра, даже если я смогу отыскать всего двух-трех атаманов. Как решит Совет, так и будет.

–  Мудро, - кивнул в темноте Олаф.

–  Спасибо на добром слове, - хмыкнул вожак и поднялся.
– Сидите здесь, можете спать. Попытаетесь выйти наверх - свяжем.

Время тянулось долго. Трое пленников переталкивались, мычали в темноте, но Олаф был неприступен. Сотник ни единым движением, ни единым звуком не подал своим соратникам никакого жеста, им осталось только дремать в темноте.

–  Брат, я так больше не могу, - признался Стас.
– Давай что-нибудь делать, или ладью бунтовать, или бежать отсюда. Неужели пропадать?

–  Сиди, Стас, - спокойно ответил Олаф.
– Не пропадем, верю я в далекие небеса.

–  Какие еще небеса?
– искренне возмутился островитянин.
– Куда плывем, брат? На пытки? В рабство? Ты говорил, что я должен верить тебе!

–  Так и верь!
– сотник пожалел, что не может пнуть как следует Стаса.
– Брат, вера - это не то, что надо доказывать каждый раз, как тебе приспичило!

Люсьен недовольно зашевелился в темноте. Он был старше и Олафа, и Стаса, да к тому же являлся подданным королевы Хажа. С чивийцами за горы стражник отправился только в качестве негласного наблюдателя - не будь приказа, он с удовольствием остался бы на родине, которую, вполне возможно, вскоре придется защищать от стрекоз. Правда, у летучек еще есть враги в самой степи, зимой им нет смысла соваться в предгорья.

–  Послушай, сотник, - Люсьен старался говорить тише.
– Вера верой… Но мне не очень-то твои речи понравились…

–  А они и не должны были тебе нравиться, - тоже шепотом отозвался Олаф.
– Я, знаешь ли, не тебе их говорил.

–  Я не изменник. Надеюсь, что и ты не станешь предателем.

–  Для этого мне проще было бы остаться у стрекоз, полеты - занимательная штука, - Олафа забавляло простодушие Люсьена.
– Я верен своему Повелителю, стражник. Когда мы шли освобождать принцессу от дикарей, тебе ведь не приходило в голову, что я присоединюсь к повстанцам?

–  Так-то оно так… Но я решил тебя предупредить, - упорствовал Люсьен.
– Можешь плести свою паутину сколько хочешь, но я буду отвечать прямо. Кем бы ни были эти люди - мне не по пути с теми, кто убивает восьмилапых отравленными стрелами. Пусть мы в плену, но ничего против королевы или Ока Повелителя я не произнесу.

Стрелы с отравленными наконечниками, примененные в лесу нападавшими, мгновенно убили нескольких пауков. Лишь Зижда сумел спастись, Олаф приказал ему идти за помощью. Люсьен, вспомнив об этом оружии, имел в виду часть легендарного Договора, некогда заключенного в степи людьми и восьмилапыми.

Никто не мог утверждать точно, что Договор когда-либо существовал в виде свитка или табличек, никто не знал точных формулировок его положений. Но восьмилапые, хранившие информацию только в передаваемой друг другу памяти, по прежнему как могли передавали людям смысл древнего документа. Язык эмоций, мыслей, прямо возникающих в голове двуногих, можно было пересказывать разными словами. Однако всем было ясно, что люди торжественно отказались от искусства приготовления ядов.

–  Степной Договор может быть неизвестен здесь… - предположил Олаф.

–  Или известен, но растоптан!
– чуть громче сказал Люсьен, и Стас испуганно схватил его за руку.
– Повстанцы нарушают Договор, но они живут недолго и не успевают создать яды. Здесь, наверное, успели.

–  Успевали и в степи.

Олаф-сотник выбился в доверенного человека Смертоносца Повелителя из простого воина именно во время карательных операций против повстанцев, или дикарей. Если восставшим людям удавалось победить в каком-либо городе, то это означало полное истребление восьмилапых. Тогда с опасной заразой приходилось бороться соседям. Пауки часто уходили в походы, смертоносцы не могут долго не воевать.

–  Когда группы их города Пьяш… Вы, наверное, и не слышали о таком? В общем, там случилось обычное восстание, каких много было в степи даже на моей памяти. Люди поверили колдунам, стали поклоняться Фольшу, а потом однажды подожгли город. Я много раз говорил Смертоносцу Повелителю, что опутанные паутиной города - готовая ловушка…

–  Ты так говорил с Повелителем?
– - полуиспуганно, полувозмущенно переспросил Люсьен.

–  Да, и если я жив - значит, я не сделал ничего предосудительного. Старик… Знаешь, Люсьен, я уж буду его звать, как мне привычнее. Так вот, Старик соглашался, но настаивал на соблюдении традиций. К тому же самкам нравится когда темно, много старых тенет… Малыши бегают… Я пытался объяснять: представь, к чему приведет в сухой сезон любая искра! И знаете, что мне ответил старый смертоносец? "Мы размножаемся быстрее людей. Степь не оскудеет восьмилапыми." - вот так он ответил.