Потом Украинскому надоело, и он спустился, к детям и реке. Его лицо сохраняло загадочное выражение. Внутри же он старался вообще ни о чем не думать.

«Ни о чем не думать – чудесное занятие. – Открытие посетило его недавно.– Это благо, редко доступное людям с мозгами, которое, в то же время, не в состоянии по достоинству оценить целая куч сограждан». Почти незаметный прибой лениво слизывал песчинки, тяжелые ботинки оставляли глубокие следы у кромки воды. В голове зазвучал голос Кутикова, которому Сергей Михайлович когда-то давно симпатизировал: «Спускаясь к Великой реке, мы все оставляем следы на песке…» Еле шевеля губами, Украинский принялся подпевать Кутикову.

К шести Лида засобиралась обратно. Ранней весной темнеет быстро, но, все же, на пустоши позднее, чем в городе. Света заявила родителям, что они с Игорем еще погуляют часок-другой.

– Жалко от воды уходить, мама. Тут так чудесно.

– Сережа, оставь детей в покое. – Жена взяла его под локоть. – Что ты за ними ходишь, как Цербер?

– Я? – Сергею Михайловичу показалось, что морщины, избороздившие ее лицо в последние, нелегкие месяцы, замечательным образом разгладились. Украинский чмокнул жену в щеку. Взявшись за руки, как влюбленные школьники, супруги побрели прочь.

По дороге на дачу до Сергея Михайловича дошло, что жена намерена заняться сексом. Глаза Лиды блестели. Такого блеска он не видел давно. Украинский даже растерялся – с тех пор, как к ним в дом пришла беда, они с женой ничего такого не делали. Лида словно превратилась в старушку, а полковнику на службе хватало забот. Правда, пару раз, парясь со старыми приятелями в баньке (а приятели полковника, как мы помним, занимали ответственные посты во всевозможных силовых структурах, которые, в отличие от заводов и фабрик, не вымирали, а, напротив, плодились с завидной быстротой), он имел мимолетные связи с женщинами. Дамы были, как это принято говорить, легкого поведения. Один раз совсем юная проститутка сделала Сергею Михайловичу минет. Ничего подобного в исполнении Лиды ему никогда не доводилось испытывать. И все же полковник остался разочарованным. Сначала он немного смутился, когда девушка предложила ему раздеться, в то время как сама оставалась в трусиках. «Вам удобнее сидеть или лежать?» – как ни в чем не бывало поинтересовалась проститутка. Как будто речь велась о погоде. Краснея, он стащил трусы, и опустился на деревянную лавку. Пока молодая леди самозабвенно трудилась внизу, он с некоторой досадой обозревал свою обвисшую волосатую грудь и бесформенный, растянутый живот, к которому слово пресс подходило, как антикрыло к «Запорожцу». Вследствие чрезмерного пристрастия к пиву и отсутствия физических нагрузок мозоль полковника напоминал бурдюк, почти полностью заслонявший голову девицы. «Никогда в жизни я таким образомне кончу», – злился полковник, и был не прав. Совершенство в любом ремесле, очевидно, и есть искусство. Наслаждение накатило неожиданно и такой лавиной, что Сергею Михайловичу почудилось, как через гениталии идет слабый ток. Он громко застонал, чего прежде вообще не случалось, и выплеснулся такой струей, что обескуражил проститутку. «Накопилось», – подумал полковник. Путана скользнула в душевую и склонилась над умывальником. Через щель Сергей Михайлович видел ее худенькую спину, на которой мог без труда пересчитать позвонки. Из крана текла вода, девушка полоскала рот.

– Сколько тебе лет? – спросил Сергей Михайлович.

– Шестнадцать, – чирикнула девушка, и оглянулась. Ее ждали в соседних кабинетах.

«Младше моей Светки», – с отвращением и к себе, и к проститутке, и вообще ко всему на свете подумал полковник. На смену оргазму пришла если не гадливость, то нечто весьма ее напоминающее, и раздосадованный Сергей Михайлович поехал домой.

«Даже имени ее не спросил…»

«А на кой черт оно тебе понадобилось?»

В другой раз обслуживавшей его путане было за тридцать. В ее обществе полковник почувствовал себя гораздо комфортнее. Они даже немного поболтали о том, о сем. Вино было марочным, а закуски отменными. Когда полковник помог ей разоблачиться, то обнаружил большую вскормившую младенца грудь, очень симпатичный полный живот и округлые теплые бедра с хорошо различимыми следами растяжек. Словом, женщина была настоящей и ничуть не походила на гимназистку, озабоченную влекущими в неведомое «дорожками» по десять баксов за порцию. Она казалась необыкновенно домашней, и, вместе с тем привлекательной, как большинство незнакомок. Кроме того, в ее обществе Украинский не чувствовал себя инвалидом, вытолкнутым на подиум в компании культуристов. В общем, никаких проблем не возникло. Все получилось на удивление ловко. Полковник довел ее до кульминации, и очень радовался этой победе. Потом она предложила помочь. «Просто встань вот так», – сказал полковник. Она почувствовала, когда у него подступило, и прошептала: «Можешь прямо в меня. У меня спираль». Закончив, Сергей Михайлович растянулся на кровати. Женщина прилегла рядом. Украинский, отдышавшись, попробовал возобновить разговор.

– Тебя как зовут-то, кстати? – «У меня с этим, видать, проблемы».

– Любой.

Полковник закурил «честерфилдку», выпустив облако дыма в потолок. Как пробудившийся вулкан, только в масштабе.

– А ребенку сколько лет?

– Какому? – не поняла его женщина.

– Твоему. Какому еще?

– Одиннадцать. В пятый класс ходит.

– Девочка?

– Мальчик.

– Хорошо учится?

– Хорошо.

С каждым ответом становилось все очевидней, что он свернул не на ту дорогу. И, тем не менее, Украинский продолжил. Видимо, когда тридцать лет допрашиваешь, в определенном смысле разучиваешься слушать. Или слышать.

– Без мужа сынишку растишь?

Женщина какое-то время молчала.

– Почему же? – сказала она. – Замужем.

Полковник раздавил сигарету о дно хрустальной пепельницы.

– Муж не знает?

– Догадывается…

– Догадывается?

– Если у вас зарплата тридцать условных, а вы джип из автосалона пригнали, что окружающие подумают?

– Наверное, что я неплохо устроился, – пробормотал Украинский и замолк.

– А у меня муж неплохо устроился, – криво улыбнувшись, сказала Люба. – Инженером. Ходит на завод. Отмечается. Раз в неделю. Ждет манну небесную. А дом полная чаша. И знаете, какое место кормит его, сынишку и бабку пенсионерку? А вот это. – Она потрогала лобок.

– Давно ты в этом бизнесе? – отвернувшись, спросил Украинский.

– Больше года.

– А как попала?

– Да элементарно, можно сказать. Позвонила по объявлению «приглашаем на хорошо оплачиваемую работу молодых женщин». Мне сказали подъехать, имея при себе полотенце… Я подъехала. Трудовую, как ни странно, не спрашивали.

– Ты думала, какая-то человеческая работа?

Люба презрительно фыркнула:

– А она и есть самая, что ни на есть человеческая. Ближе некуда. И потом, какая еще «хорошо оплачиваемая», если вы учительница, а не президент нефтегазового картеля?