– Секунда дела, чувак. – Юрик извлек связку, на которой болтались ключи и отмычки.

– Зачем ты их таскаешь?

– На всякий случай, чувак. – Он потрогал замок. – Удачно.

– Что, удачно?

– Недавно тормозной жидкостью смазали. Чтобы не застыл.

– Кто, интересно? – удивился Андрей. – Если Бонасюка закрыли? Не Кристина же?

Пока Бандура ломал голову, Планшетов занимался замком. Вскоре Юрик протянул Андрею замок и дужку по отдельности.

– Говно вопрос, чувак. – Планшетов самодовольно осклабился.

– Повесь, как было, когда войдем.

Через секунду они были в гараже. Плотно притворив ворота, Андрей зажег свет. Наугад нашаривая выключатель, он держал руку ладонью к себе, тыльной стороной к проводам. Кристина как-то обронила, что электрику в гараже коммутировал Вась-Вась. «А он, Андрюшенька, такой умелец, что я каждый раз дрожу, как бы током не убило. Половина проводов без изоляции висят…» Эти ее слова Андрей почему-то запомнил. «Спасибо, Кристина».

– Ух, ты! – воскликнул Планшетов, пожирая «девяносто девятую» глазами флибустьера, захватившего в качестве трофея галеон. – К тачке ни одного вопроса, чувак. Ха! У матросов нет вопросов. Новье!

Гараж, не взирая на две стоваттные лампы, забранные полузакрытыми плафонами, был полон густыми тенями. Это вечная проблема гаражей – сколько ламп не вешай, света все равно не хватает, будто его поглощают стены, бетонный пол или потолок. Впрочем, тусклое гаражное освещение только придавало «девяносто девятой» шарма. В полутьме изумрудная с металликом краска отливала апседиантом, а черный цвет творит чудеса с чем угодно. Будь то машина или дамская фигура. Тени скрадывали грубоватые формы, набросанные некогда конструкторами из Тольятти.

– Шик, – добавил Планшетов, берясь за водительскую дверь.

– Дай, я, – одернул Андрей. Ностальгия по Кристине охватила его особенно остро. Машина-то была ее. А Планшетов полез в салон, как грабитель храма в церковную кассу.

– Да пожалуйста, чувак. – Юрик отступил к стене. Пока Андрей усаживался в кабину, доставал документы (они таки хранились под солнцезащитным щитком, и это было, как последнее «Прости»), а потом заворожено разглядывал техпаспорт, выданный на имя Кристины Всеволодовны Бонасюк, проживающей по такому-то адресу, Планшетов обследовал гараж.

– Ух, ты, прикольно! – донесся откуда-то сзади и снизу немного запыхавшийся голос Планшетова. – Чувак! Да тут конкретный подвал?! Ты знал? Да, чувак? Помоги тачку откатить.

О подвале Андрей услыхал впервые в жизни. Хотя следовало, вероятно, предположить, что если консервация хранится в гараже, то наверняка в укромном месте под полом. Там, куда не доберутся мороз и жара. На Бандуру навалилась тоска. И одиночество, Планшетов не в счет.

– Зря мы сюда приехали. – Пробормотали пересохшие губы.

– А? Чего? – из-под машины голос Планшетова доносился глухо, словно из-под земли. – Ныряй за мной. Видишь под бампером смотровую яму?

Стряхнув оцепенение, Андрей протиснулся в узкую щель, образованную кормой «девяносто девятой» и полом. Смотровую яму закрывали доски. Планшетов снял несколько штук.

– Осторожно, лестница, – предупредил Юрик.

– Вау, чувак?! – Планшетов простер ладони к полкам, забитым стеклянными банками со всевозможной снедью, какая только поддается описаниям в книгах типа «Энциклопедии домашней хозяйки» или «Консервируем вместе». – Маринованные помидорчики, чувак. Прикольно! Лечо, баклажаны, – Юрик двинулся вдоль стеллажей, очарованный стратегическими запасами Бонасюков. Ух, ты, тушенка…

– Крольчатина, – уточнил Андрей. – Меня Кристина угощала. Перед новым годом. – Он рассеянно обводил взглядом подвал, и ни на чем не мог сосредоточиться. Возникло ощущение нереальности, какое бывает в бреду или во сне.

– Да тут, чувак, и третью мировую пересидеть не вопрос. Вау, грибочки, нормальный ход. Что-то мне жрать захотелось, честное слово, аж живот подвело. А это что за бадья? – Планшетов наткнулся на высокую сулею, запечатанную крышкой с трубкой. Трубка была вставлена в литровую банку с водой. – Оцени, как булькает.

– Брага, – сказал Бандура, отвлекаясь от деревянной бочки с солеными огурцами. Он не знал почему, но ему было не по себе.

– Знал бы я, сколько жрачки у Толстого про запас, точно бы его грохнул. Ей Богу. И рука б не дрогнула. Мамой отвечаю. Ох, буржуй. Смотри, целая выварка капусты. Сюда бы еще водочки…

– Самогон где-то должен быть. Вась-Вась сам не пьют, самогон у него для расчетов. Чтобы белую не покупать.

– Слушай, чувак, – лицо Планшетова приняло плотоядное выражение. Очевидно, в соответствии с мыслями. – Давай пару бутылок с собой прихватим. И консервов немного. Будет, чем обмыть, и закусить. Не обеднеет Васек. Ленин завещал делиться, или нет?