Нет покоя царю Николаю I. Хочется ему доказать, что офицеры-декабристы — это одно, а солдаты-декабристы — это совсем другое. Мол, вышли солдаты на Сенатскую площадь совсем случайно. Произошло, мол, всё по недоразумению.

Думал, думал царь Николай. Ничего не придумал.

Поручил придумать своему брату великому князю Михаилу. Думал, думал великий князь Михаил. Ничего не придумал.

Вызвал царь военного министра Татищева.

— Думай! — сказал и этому.

Но и Татищев оказался на выдумку тоже слаб.

— Дурново! Дурново! — позвал государь.

Явился флигель-адъютант Дурново.

— Думай!

Сидит, думает Дурново. Наконец просиял:

— Придумал!

— Ну, ну?

Объясняет Дурново, мол, надо сказать, что были солдаты в тот день хмельные. Вот почему на Сенатскую площадь они и вышли.

— Хмельные! Откуда?! — нахмурился царь.

— Злодеи их подпоили. Вот откуда, — сказал Дурново.

Царь улыбнулся:

— Идея! Умён Дурново. Идея!

Стал после этого царь и налево и направо всем говорить:

— А солдаты того — выпивши были тогда солдаты.

Даже английскому посланнику как-то сказал:

— А вы знаете, милостивый государь, солдаты оказались в тот день хмельные. Я даже и сам не думал. Представьте, подпоили их офицеры. Вот до чего дошли.

Затем то же самое сказал и посланнику французскому.

Доволен царь Николай I. Разнесут теперь посланники эту весть по всему белому свету. Интересно ему, что же они в свои страны напишут. Приказал проследить. Перехватили жандармы донесения посланников, показали царю.

Писал английский посланник о том, что был у него разговор с царём Николаем I. Разговор касался недавних событий.

«Верно, правильно», — кивает головой Николай I.

Почти слово в слово передал английский посланник свой разговор с Николаем I, а в конце: «Судя по тому, какую нелепицу мне говорил государь, был он в состоянии вряд ли трезвом».

Глянул царь на письмо французского посланника, а там и ещё сильнее: «Судя по тому, какую глупость мне говорил государь, не солдаты тогда на Сенатской площади, а сам император русский находился явно в хмельном возбуждении».

Помутилось в глазах у царя Николая I. Схватился рукой за сердце:

— Дурново! Дурново!

Мчит Дурново, тащит капли ему от сердца.

Однако на этот раз не потянулся к лекарству царь. Размахнулся отец-император и по шее советчика съездил.

Уже на Кавказе давно солдаты. Тот, кто приговорён к сибирской каторге, давно дошагал в Сибирь. После этого время ещё прошло. И вдруг спохватился, подумал царь Николай I, а всех ли он наказал примерно, не забыт ли какой солдат.

— Дурново! Дурново!

Явился флигель-адъютант Дурново.

Вместе сидят, гадают.

Дурново называет полки и солдат. Царь вспоминает — наказаны, нет ли?

— Лейб-гренадеры?

— Наказаны.

— Гвардейский морской экипаж?

— Наказан.

— Солдаты, что несли полковое знамя, когда шёл на Сенатскую площадь Московский полк?

— Не забыты, Дурново, не забыты.

— А те, что, потерявши последний стыд, били в барабаны, когда выступали святые отцы — отец Серафим и отец Евгений?

— И этих господь приметил.

— Унтер-офицер Фёдор Анойченко?

— Наказан, наказан. До смерти, кажись, забит.

— Михей Шутов?

— Фёдор Трофимов?

— Трофим Федотов?

Называет Дурново всё новых и новых солдат. Хорошая память у государя:

— Наказан.

— Наказан.

— Наказан.

Сидят Дурново и царь. Гадают. Ломают головы. Кто же ещё забыт? И вдруг:

— Знаю, — кричит Дурново. — Знаю!

— Ну, ну?

— Про этих забыли, ну как их… про тех.

— Да толком же ты говори!

Забыл Дурново, как называют тех, про кого он вспомнил.

— Ну про тех, ну как их… про этих.

Водит рукой Дурново по воздуху.

— Болван, — обозлился царь.

— Про… про… — Наконец Дурново просиял: — Про писарей.

— Фу-ты!

Некоторые из армейских писарей были причастны к восстанию декабристов. Они переписывали революционные воззвания.

О них и вспомнил теперь Дурново.

— Молодец, — похвалил Николай I. Дал он приказ разыскать писарей.

Ищут. Не могут найти.