В Тании говорится, что для более полного очищения «душа должна спуститься в ад». Иная процедура ожидает тех, кто «может заниматься изучением Торы, но вместо этого он занимается пустым». Для них «необходимы более тяжелые кары… помимо общего наказания в снежном аду». Кстати, подобный вид ада и адских мук был широко известен в Иудаизме. Например, существовала точка зрения в отношении определения того, что называется «снежным адом» и за какие грехи в него попадают. Суть ее заключается в следующем: «служители геенны», бросают грешника в огненное море, затем, доведя подопечного до соответствующей кондиции, подхватывают и бросают в море льда и снега. Такие контрастные процедуры продолжаются беспрерывно. Основополагающим грехом, за который душе предстоит принять «наказание снежным адом» является: «холодность, отсутствие интереса к Торе».

Подведу краткий итог, указав на основные употребления слов шеол и геенна в раввинистических писаниях:

Шеоп представлен геенной с характерными признаками последней (Сан'эдрин 52а, Недарим 86, Шаббат 33а, Нида 20а).

Геенна представляется как место, куда попадают исключительно грешники (Авот 1:5. Санэдрин 105а, Берахот 61а, Хагига 136, Авода Зара 186, Хулин 133а, Зогар 1:224б–225а).

Геенна не является местом вечных мучений (Бава Меция 586, Шаббат 336, Недарим 86).

Геенна- выполняет функцию чистилища (Шаббат 336, Тания гл.8), а потому и наказание в ней длится не более двенадцати месяцев (Идуйот 2, Шаббат 336, Рош а–шана 17а, Зогар 1:224б–225а). Иногда срок наказания увеличивается (Мидраш: Плач Иеремии 1:40), временно прекращаясь по субботам (Сан'эдрин 656).

Геенна была создана непосредственно перед сотворением мира (Песахим 54а).

Согласно Талмуду существует две геенны: верхняя (небесная) и нижняя (земная) (Тамид 326).

Владыкой геенны является Дума (Шаббат 152а, Зогар 1:8а–9а, 3:287б–288а).

Наказание в геенне бывает огнем (Тания 12) и холодом (Тания 8).

Итак, как мы с вами успели заметить, слово шеол приобретает множество новых оттенков и значений. Постепенно, этому слову придаются все более отчетливые формы, присущие традиционному пониманию ада. Более того, с течением времени само слово шеол, выходит из употребления и его место занимает слово геенна.

Раввинистические писания, не изобилуют наличием идей и фантазий, которые бытовали в среде народа. Эти представления были заимствованы, как в эпоху второго храма, так и более поздний период. И здесь, вполне можно согласиться с удачным высказыванием Кауфмана, что «заимствованные идеи подверглись такой переработке, что стали, по сути дела, оригинальными творениями» [37] .Авторы этих трактатов, в своей оригинальности, нередко увлекаясь описанием той или иной подробности касающейся ада и адских мук, давали свободу своему воображению. К примеру, каббалист Элия де–Видаш, представляет геенну следующим образом: гееннасостоит из множества отделении, каждое из которых вмещает в себя шесть тысяч комнат, в каждой комнате шесть тысяч окон на которых стоят шесть тысяч ковшей наполненных желчью. Он также, описывает пять разновидностей огня геенны, правда на этом он останавливается, истощив запас своего воображения, которое неисчерпаемо у автора другого трактата [38] .

Согласно. этому трактату, существует семь разновидностей ада (геенны), каждый из которых разделяется на семь помещений для огня и -семь для града. Более того, в каждом отделении семь тысяч ущелий, в каждом ущелье по семь тысяч скорпионов, у каждого из которых имеется в наличие по триста ребер, в каждом из которых по семь тысяч ковшей с желчью и предназначенных для грешников.

Наконец, в книге «Разиэль», повествуется о размерах геенны, ее глубина триста лет ходьбы, а огонь от перехода из отделения в отделение возрастает в шестьдесят один раз [39] .

Конечно же, упомянутые религиозные произведения не основываются не на текстах Ветхого Завета и Талмуда, а потому и не являются авторитетными в Иудаизме. Тем не менее, они оказали бесспорное влияние на народные представления об аде и адских муках.

На протяжении истории своего развития, понятие об аде претерпело множество изменений в иудаизме, в основном благодаря тем влияниям, которые проникали в иудейскую религию из культуры окружающих народов —, «Представления талмудистов о посмертном состоянии людей, суде Божьем, рае и аде — отражение современных им религиозных представлении соседних народов» [40] .

В межзаветный период, происходит взаимопроникновение эллинизма и формировавшегося иудаизма, первый из которых, несомненно, главенствовал в зарождающимся диалоге. Бесспорно, что на формирование концепции о бессмертии души и вопроса загробного воздаяния, сильное влияние оказала греческая культура. «Непосредственное влияние греческой мысли — пишет Рассел, выразилось в вере в бессмертие души после смерти тела: праведные должны были быть награждены, нечестивые понести наказание» [41] . С другой стороны многие из исследователей склоняются также к тому, что идея о посмертной участи была привнесена в иудаизм из маздеизма. «Персидское влияние — пишет Сандерс, — скорее всего, имеет даже большее значение, нежели греческое» [42] . Говоря о тех нововведениях, которые вошли в вероучение Иудаизма, он замечает: «ангелология, демонология, вера в воскресение из мертвых и отчасти, присутствующий в некоторых аспектах иудейской теологии — дуализм; все это явно указывает на персидское влияние» [43] . Исследователь Шейкд (Shaked) поддерживает его точку зрения, говоря: «Из Зороастризма, были привнесены такие идеи, как всеобщее воскресение, учение о последнем суде, окончательное уничтожение нечестивых и вечное блаженство для праведных» [44] . С ними вполне согласен и Токарев: «В поздней литературе — в частности, в Талмуде появляется идея будущего блаженства… появляется и смутная вера в загробную жизнь… эти идеи, зародились вероятно, под влиянием маздеистского учения» [45] . Беленький развивая эту идею замечает: «Под влиянием Авесты складывались талмудические представления о том, что смерть — это не разрушение тела, а только временное разлучение с душой» [46] . Мартин Хенгель, расширяет список возможных влияний, детализируя его: «идея загробной участи в иудаизме, не только перекликается с подобными воззрениями в персидской и вавилонской мифологии, но и испытывает на себе сильное влияние орфической концепции посмертного воздаяния» [47] .