И вот тройка у самого города.

Промчался Пугачев взад-вперед вдоль оренбургского вала.

— Эй, солдатушки! — закричал. — Вам ли против своего законного государя идти. Рушь господ, открывай ворота.

— Пугачев! — понеслось по крепости.

Подумал Рейнсдорп: «Вот так удача!»

— Эй, верховые наружу!

И снова открылись ворота, снова погоня.

Мчат царские санки лихо, во весь опор. Кони как птицы. Шеи вперед, гривы по ветру, ногами по снежному месиву цок-перецок.

Промчит Пугачев саженей сто — двести, приостановится. Подпустит погоню поближе. И снова плеткой коней.

Почуяли верховые недоброе. Остановились. Отстали. Решили вернуться назад.

— Эх, эх, пропали ружья! — сокрушается Пугачев.

Снова заворачивает он коней к Оренбургу. Снова взад-вперед у самого вала. И снова за ним погоня. И так несколько раз.

Добился все же своего Емельян Иванович, заманил правительственный отряд до задуманного места.

Выскочили пугачевцы, изрубили отряд.

— Хорошо, хорошо! — говорит Пугачев. — Вот и ружьишек штук тридцать. Да и сабли, да конская сбруя. Эхма, не царское оно, конечно, дело этак по капельке! Да ведь и море капелькой полнится.

Пугачев любил играть в шашки. Играл со своими командирами. А тут как-то надумал сыграть с Гришаткой.

— Главное, — поучал Пугачев, — чтобы в дамки пройти. Дамка, она всему полю хозяин.

Конечно, поначалу Гришатка проигрывал Пугачеву. А потом наловчился.

И вот как-то сложилась игра так, что Гришатка первым и в дамки пролез, и шашек у него на доске больше.

Струхнул Гришатка: «А ну как царь-государь рассердится».

Сделал он вид, будто бы не замечает, что дамкой следует бить, то есть сделал Гришатка фука.

Понял Пугачев Гришаткину хитрость.

— Э, нет! — говорит. — Ты не хитри. Не гни перед сильным шапку. Бей! Не зевай! Шашки, они тем хороши, — стал рассуждать Емельян Иванович, — что тут, как на войне, словно бы ты полководец. Умен — победил. Недодумал — тебя побили. Вот так-то, Гришатка.

Однако потом, когда они кончили игру и Гришатка выиграл, Пугачев вдруг заявил:

— Побил ты меня, Гришатка. Царя своего побил. Не стыдно тебе?

Смутился Гришатка, не знает, что и ответить.

А Пугачев опять укоряет:

— Побил, побил, не пожалел…

Краснел Гришатка, краснел. «Как же это понять царя-батюшку?! — И вдруг: — Э, была не была!»

— Так ведь тут как на войне… Бей! Не зевай!

— Молодец, ой молодец! — рассмеялся Пугачев. Посмотрел он пристально на Гришатку, потрепал по голове. — Башковитый. Эх, жить бы тебе в добрые времена! — Пугачев задумался. — Вот возьму власть, учиться, Гришатка, тебя пошлю. Там в Испанию или Голландию, к немцам али к французам. И станешь ты у меня первейшим человеком в науках. Про Ломоносова, чай, слыхал? Ломоносовым будешь.

«Добрый царь-батюшка, — подумал Гришатка. — Добрый. Зазря я его обыграл».

К Пугачеву в Берды прибыла группа крестьян вместе с своим барином. Притащили помещика на суд к государю.

И вот снова крыльцо «царского дворца» как тогда, во время присяги. Кресло. Ковер. Пугачев в кресле.

Пугачев начинает допрос. Обращается то к мужикам, то к помещику:

— Ну как, детушки, лют был барин у вас?

— Лют, лют, уж больно лют, царь-государь, продыху от его лютости не было! — кричат мужики.

— Ну, а ты что скажешь, господин хороший? — обращается Пугачев к помещику.

Молчит, не отвечает помещик.

Пугачев опять к мужикам:

— А бил ли вас барин, руку к телу прикладывал?

— Бил, бил, батюшка! Собственноручно. Кожа, поди, по сей день свербит.

— Так, — произнес Пугачев и снова к помещику: — Не врут, правду сказывают мужики?

Молчит, не отзывается барин.

Лицо у Пугачева начинает багроветь. На скулах желваки проступают. Вздувается шея.

— А не забижал ли он стариков и детушек малых?

— Забижал, забижал, великий государь. Ой, как забижал! Васятку Смирнова до смерти запорол батогами. Федотку Краснова посохом покалечил. Старика и старуху Раковых, о господи, в мороз босыми гонял по снегу. Не выжили, померли Раковы.

Нечего сказать в оправдание барину. Понимает он, что не миновать ему лютой казни.

Но вдруг Пугачев смягчился, согнал с лица своего суровость.

— А может, и добрые дела есть у вашего барина? Может, забыли вы, детушки?

Видит помещик такое дело.