Шрифт:
— Солдаты, равняйсь!
— Канониры, к орудиям!
Тем временем Пугачев вывел из укрытия первую группу своих казаков и башкирцев. Рванулись они к крепостному валу.
— На штурм! На слом! — кричит Пугачев.
Вьить, вьить! — встретили их солдатские пули.
Бах! — врезалось в самую гущу ядро.
— Смелей, смелей, детушки! — подбадривает наступающих Пугачев. — Нам ли под пулями гнуться?! Нам ли шапки снимать?! На штурм! На слом! По-соколиному!
Подбежали наступающие к валу, залегли за откос горы. Передохнули. Дали залп по защитникам. Поднялись в полный рост и с криком двинулись дальше.
Бросился Пугачев в атаку, да с малыми силами. Поняли это оренбургские офицеры. Открыли городские ворота. Стал заходить солдатский отряд в тыл Пугачеву. А сверху, увидев подмогу, подняли такую пальбу, что даже вал содрогнулся.
Ясно Пугачеву, что победы не будет.
— Назад, назад отходи, детушки!
Отхлынули пугачевцы. Отошли за Яик в безопасное место.
Всю эту ночь Гришатку пугали страшные сны.
То вдруг явился генерал Рейнсдорп с трубкой в руке и снова бил Гришатку по темени. Потом появилась тетка Степанида. Она снова кричала: «Ваня, Ванечка!» — обнимала и прижимала к себе Гришатку.
Затем неожиданно всплыл губитель Гришаткиного отца — офицер Гагарин.
Гагарин не один, вместе с солдатами. Вскинули солдаты ружья, направили на Гришатку.
«Пали!» — командует офицер.
Гришатка вскрикнул, заметался во сне. Подошла Ненила.
— Дитятко, дитятко, не жар ли с тобой? На бочок, на бочок повернись, дитятко.
Мальчик успокоился, но вскоре началось все снова. Опять Рейнсдорп, опять Степанида, снова Гагарин. И вдруг — Пугачев:
«Кто забижает Гришатку?»
Исчезают Рейнсдорп и Гагарин. Остается одна Степанида. Смотрит мальчик, а то вовсе не Степанида, а Гришаткина мать.
«Царь наш, заступник!» — бросается женщина к Пугачеву. «Не царь он, не царь, — кричит Гришатка, — а простой казак Пугачев Емельян Иванович!»
Лицо Гришаткиной матери становится строгим, смотрит она на сына укоряющим взглядом.
«Царь он, царь он, Гришатка!»
И вдруг врывается голос Хлопуши:
«Царь он народный! Вождь и заступник!»
И снова голос Гришаткиной матери:
«Вождь и заступник!»
Гришатка проснулся. Стоит у постели Ненила.
— Дитятко, я кашу тебе приготовила.
Вскочил Гришатка:
— Тетка Ненила, а где… где царь-батюшка наш?
— Уехал, уехал, Гришатка, Оренбург с казаками уехал брать.
В это время на кухню к Нениле ввалился еще по первой встрече знакомый Гришатке казак, тот высоченный, с серьгой в оттопыренном ухе.
— Сей минут из-под Оренбурга. Ух и сеча! Ух и сеча! Сам царь-батюшка водил казаков и башкирцев на приступ. Людишек много, оружия мало у нас. Неосторожен царь-государь. В самое пекло лезет. Ты, Ненила, доглядай за Гришаткой, наказал император.
— Ох, ох! — вздыхала Ненила. — Тут-то догляжу. Как они там, родные?
Принялась Ненила угощать казака варевом. А Гришатка незаметно полушубок на плечи, пистолет из-под подушки за пояс и на улицу — шмыг.
Подбежал он к коню, на котором прискакал казак из-под Оренбурга. Ногу в стремя, на спину — скок, пятками в лошадиное брюхо — трогай!
Взвился лихой скакун с места галопом.
Выбежали казак и Ненила.
— Стой! — закричал казак.
— Ох ты, дитятко! — всплеснула руками Ненила.
К исходу дня Пугачев начал новую атаку на Оренбург. На сей раз в конном строю.
— За мной, детушки!
Взяли казацкие кони в карьер. Вмиг промахнули открытым полем.
Вот и ров, вот и вал.
— На штурм! На слом! — привстав в стременах, кричит Пугачев.
И снова градом навстречу картечь, снова несмолкаемым гулом бабахнули ружья.
Ударила пуля Пугачева в левый рукав — отлетел клок от полушубка, словно перо из птицы.
Ударила другая пуля в правый рукав — обожгла чуть повыше локтя.
— Не трусь! — кричит Пугачев. — Дело святое, правое. Смерть не страшна. Слазь с коня! Валом кати на вал!
Однако казаки не успели выполнить приказ Пугачева. Сверху, с вала, посыпались на пугачевцев солдаты. Врезались они в ряды конных, взыграл рукопашный бой.