И далее в том же ключе.

Таким образом, Румата получил весьма своеобразных телохранителей, а первые два вечера на марше превратились в нечто среднее, между шаманским камланием и фестивалем хиппи. Все произошло на третью ночь — практически, как в сказке.

…

— Поехали! — сказал Александр Васильевич.

Ленка плавно передвинула рычаг.

Вертолет вошел в пике. Дорога, вдоль которой расположилось на ночлег войско, стремительно приближалось.

— Залп! — последовала команда.

Тойво вдавил гашетку. Четыре капсулы отделились от консолей и ушли на цель.

Аккуратно выполнив выход из пике, Ленка повела машину по широкой дуге над зоной поражения. Было видно, как внизу полупрозрачный туман быстро расползается, накрывая лагерь.

Вертолет описал полный круг.

— Тридцать секунд, — меланхолично сообщил Тойво, — можно приземляться.

Александр Васильевич кивнул.

Легкая машина зависла над заранее выбранной поляной в сотне метров от дороги, медленно снизилась, коснулась грунта… Посадка нормальная.

Первым спрыгнул на землю Тойво, за ним — Александр Васильевич, следом — Павел и Роберт.

Осмотрелись. Тишина полная. Неподвижные тела людей. Сонное царство.

— Лена, следи за обстановкой, в случае чего — немедленный взлет, затем двойной звуковой сигнал. А мы пошли искать наших пациентов, — и Александр Васильевич двинулся вперед в сторону центра лагеря. Они прошли шагов пятьдесят, как вдруг Пашка крикнул:

— Шевелится…

И в тот же миг на всех четверых упали рыболовные сети.

— Ленка! Взлетай…

Какое там. Рядом с вертолетом уже стоят полукругом четверо мнимых спящих, арбалеты нацелены на пилота. А на тех, кто запутался в сетях, обрушивается град ударов дубинок (предусмотрительно обмотанных тряпками — чтобы избежать излишних повреждений).

Из густого кустарника выскакивает человек, стремительно бежит к вертолету и рывком выдергивает девушку из-за штурвала. Впрочем, тут же помогает ей подняться на ноги и быстрым движением срывает с мочки уха клипсу коммуникатора.

— С прибытием в славный Арканар, мадмуазель… Эй, там, кончайте их волтузить, кости же переломаете. Снимите с них все и вяжите по одному, руки, ноги и горло, как учил …Простите, мадмуазель, я забыл представиться. Меня зовут дон Румата Эсторский XIV. Для коллег — просто Антон. А сейчас еще раз простите, но вас освободят от посторонних предметов и свяжут… Стоп, девушка, даже думать об этом не советую. Здесь нравы простые, любое резкое движение — и вам прострелят ноги. А с медициной здесь сами понимаете… Честное слово, я бы оставил вам одежду, но в ней столько всего может быть вшито и встроено… А сюрпризы мне не нужны.

Румата виновато пожал плечами, пролез в кабину и выдернул из слота под пультом контрольный чип, после чего направился туда, где ребята Верцонгера управлялись с незадачливой группой захвата.

…

Общение продолжилось у костра на другой стороне дороги, куда непрошеные гости были весьма быстро, хотя и не очень вежливо доставлены.

— Красавцы! — насмешливо произнес Румата, обводя взглядом злополучную четверку едва пришедших в сознание землян. Вид у них был, прямо скажем далекий от эстетических идеалов. Снято с них было буквально все, руки и ноги обмотаны прочными веревками, а на шеях присутствовали затяжные петли.

На обнаженных телах весьма явственно проступали шишки и багровые пятна, обещавшие в ближайшее время превратиться в синяки всех возможных цветов и фасонов.

— Антон, твои игры… зашли слишком далеко…. ты не находишь? — с трудом ворочая языком, прошептал Александр Васильевич.

— Не дальше, чем ваши, — парировал Румата, — именно вы запихнули меня в свое время в эту мясорубку. Именно вы организовали мой захват в прошлый раз — и бестактно копались в моих мозгах. Сейчас вы пытались вторично меня захватить — так, что мои друзья оказались бы обречены на верную смерть. И у вас поворачивается язык в чем-то меня упрекать?

— Лену отпусти. — твердо сказал Александр Васильевич.

— Итак, она звалась Елена, — продекламировал Румата, поворачиваясь к девушке, которая была раздета и связана ровно также, как остальные участники рейда, — а с чего бы мне ее отпускать?

— Скотина, — внятно ответила девушка.

Румата улыбнулся и, перейдя на ируканский, пояснил:

— Очень храбрая женщина.

— Ваа! — одобрительно прорычал Верцонгер, — я люблю храбрых женщин. А эта — очень храбрая и очень красивая. Мне нравится. А я ей нравлюсь?