И – выжатость, конечно, высосанность через сотни трубочек: чем больше любимых тобою, тем больше завернутых в коробочку лакомых кусочков себя ты ежедневно раздариваешь. Тем больше матричных проводов у тебя в теле – тех самых, что, сочно причмокивая, качают из себя драгоценные животворные токи.

Но если отсоединить их все – отечешь, распухнешь и лопнешь: все твои железы – с гиперфункцией, всех твоих соков – через край; так и задумано было – говорила же, проклятие.

Либо растащат на волокна, до клеточки, до хромосомки, - и облизнутся очаровательными кошачьими мордочками (позже поняв, что так никогда и не раскусили, не просмаковали, не переварили до конца) – либо перебродишь, отравишься собственной бесконечной, неизбывной любовью – и растрескаешься переспелой сливой, гния.

Как тебе выбор?

И на тысячное предательство, на миллионное подставление левой щеки, глядя, как, давясь, обжираются тобою распухшие до свиней любимые когда-то люди, - когда уже в горле забулькает, закипит – ненавижу, ненавижу, сто Хиросим на вас, чтобы до атомов, отпустите, оставьте – появишься ты, indica, и я скажу: Господи, какие руки невероятные, какие умные, спокойные, честные, безупречные руки – девочка, не уходи, просто полюбоваться позволь.

Одаривающих тебя собой в ответ – единицы. Только ближайшие, бескорыстные, неподдельные – и только этим и существуешь. В остальном же – неохотно, только как чаевыми – вежливые же люди, с чувством такта, в конце концов.

И еще реже – сами протягивают изысканные блюда из себя: бери, кушай, ничего от тебя не надо. Берешь и кушаешь. И себя всегда чуть-чуть оставляешь на чай.

И – приползти к тебе и сказать: доедают, солнце, помоги. И ты погладишь по макушке умными своими руками и скажешь – да, вот такие мы. Вкусные.

И хочется покопить для тебя сладости, пряности – и накормить. И рассказывать что-нибудь сидеть, пока ты кушаешь.

И устало улыбаться. ;)

@@@

У тебя есть пульт от меня. Все кнопки.

Тело – хром, глаза – как система призм.

Ты живешь в моей черепной коробке.

Там отныне полный абсолютизм.

27 июля 2004 года.

@@@

По салютам, ракетным стартам,

По воронкам и перестрелкам –

Я слежу за тобой по картам.

Я иду за тобой по стрелкам.

Между строк, по чужим ухмылкам,

По аккордам, по первым звукам –

Я хожу за тобой по ссылкам,

Я читаю тебя по буквам;

Терпкой кожей своей барханьей,

В звоне полупустых бутылок –

Ты ведь чуешь мое дыханье,

Обжигающее затылок?

Разворачиваешься круто,

Гасишь фары и дышишь тяжко?

Позабыв, что твои маршруты –

Все мои: мы в одной упряжке.

Закольцованы, как в цепочке,

И, как звенья, литы и жестки.

Мы столкнемся в конечной точке.

На решающем перекрестке.

Ночь с 1 на 2 августа 2004 года.

@@@

Все топлюсь вроде в перспективах каких-то муторных -

Но всегда упираюсь лбом в тебя, как слепыш.

Я во сне даже роюсь в папках твоих компьютерных,

Озверело пытаясь выяснить, с кем ты спишь.

Пронесет, может быть, все думаю, не накинется -

Но приходит, срывая дамбы, стеклом звеня:

Ты мне снишься в слепяще-белой пустой гостинице,

Непохожим - задолго, видимо, до меня;

Забываюсь смешными сплетенками субботними,

Прячусь в кучи цветастых тряпочек и вещиц -

Твое имя за мною гонится подворотнями,

Вылетая из уст прохожих и продавщиц,

Усмехается, стережет записными книжками,

Подзывает - не бойся, девочка, я твой друг,

И пустыни во сне скрипят смотровыми вышками,

Ты один там - и ни единой души вокруг;

Не отмаливается - исповеди да таинства,

Только все ведь начнется снова, едва вернусь.

Мы, наверное, никогда с тобой не расстанемся,

Если я вдруг однажды как-нибудь

Не проснусь.

6-7 августа 2004 года.

@@@

Наши любимые должны быть нас достойны.

Это вообще единственное, за что стоило бы пить и ставить свечи – пусть они окажутся достойными нас. И понятно это станет не сейчас и не потом, а именно тогда, когда мы с ними расстанемся – тогда станет все ясно.