Как видите, место главного подозреваемого по-прежнему остается для вас свободным, — произнес старший опер, глубокомысленно разглядывая бланк допроса, словно увидел его в первый раз. — Вы скоро сможете его занять прочно и окончательно, Максим Андреевич. Нам пора познакомиться по-настоящему и поговорить…

Еще одна примета. Старший опер не знакомится с теми, кто попадает в его кабинет случайно, чтобы не сглазить хорошего человека. Но если он знакомится с тобой, это говорит о том, что тебя по-настоящему подозревают. Такое знакомство даже хуже стула подозреваемого, хоть результат один и тот же. Я все эти приметы знал, все-таки с детства общался с разной шпаной.

— Не испытываю большого восторга от нашего знакомства, — пробормотал я. — Может быть, рано еще делать такие далеко идущие выводы?

— Замечательно сказано, но не по делу, — старший сыщик сел на свой стул и закурил. —

Мы снова встречаемся при нехороших обстоятельствах, и у меня возникает желание закрыть кое-кого в небольшую клетку при нашем заведении.

Фамилия моя Семенов, имя-отчество — Сергей Васильевич. Звание — майор. Вы меня будете назвать или по имени-отчеству, или по званию. Вам понятно, Максим Андреевич Макаров? Я правильно назвал ваше имя, отчество и фамилию? Если желаете, чтобы вас называли по имени и отчеству, то кивните, я сразу перейду на такое обращение.

— Я вас понял, Сергей Васильевич, или товарищ майор. Назвал правильно? На отчество не претендую, как и разговора на «вы» — мне это по большому счету все равно, манией величия не страдаю.

— Можешь звать меня также — гражданин начальник. Уже пора привыкать. В колонии все рано заставят так обращаться.

— Уже пора? — я удивился, хоть наверно не очень искренне. — Приехал вчера от сестры, и прежде чем что-то успел сотворить, сразу попал к вам. А после отдела направился сразу домой и больше никуда из него не выходил. Что же я такое мог сделать, не выходя из дома?

— Все дело в том, Максим, что ты все время оказываешься рядом с теми, кого убивают, а в случайные совпадения я не верю. К тому же, когда случайности повторяются, ищи закономерность, там меня учили в

Милицейской академии.

— И кого же убили на этот раз? — спросил я, почему-то уже зная ответ. Похоже, что сны мне снились в эту ночь вещие. Осталось только узнать, кто убивал. Похоже, что операм это уже известно.

Неужели я?!

— Убит Константин Бирюлев, по кличке

«Бирюль», а также Мирзоев Сергей, по кличке

«Башмак», и Григорьев Петр, по кличке Гриша».

Вам известны эти имена или клички?

— Костю я знаю со школы, точнее знал, — поправился я. — А кто двое других не могу сказать.

— Все трое вышеназванных граждан найдены убитыми в квартале от вашего дома на частной автостоянке. По нашим сведениям вчера вечером незадолго до своей смерти они посещали вас…

— Даже не знал, что у близнецов- наркоманов есть имена, и что они не близнецы…

— И что у них разные родители, разный возраст и судьба, хоть и закончилось все для них одинаково, — понимающе ухмыльнулся старший опер. — Но то, что они были наркоманами, это точно. Правда, наркотики употребляли легкие, в основном заморскую отраву — кокаин, на героин еще не переключились. Итак, вы признаете, эти люди вам знакомы, и вчера вечером они приходили к вам?

— Да, мы встречались пару раз при крайне неприятных обстоятельствах, согласился я. — Но вчера им дверь не открыл, и они ушли очень этим недовольные…

— Точно ушли?

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Есть у нас подозрение, что убили все троих вы, Максим Андреевич. Уж слишком как-то складно сходится все. Где вы находились вчера между тремя и пятью часами ночи? — У себя дома. Видите ли, в это время я, если не работаю, то сплю.

— Значит, алиби, как я понимаю, у вас нет, — ласково улыбнулся опер. — Вы же, как я понимаю, один живете без семьи?

— Алиби нет, семьи тоже…

— Очень хорошо, — майор взял в руки ручку и пододвинул к себе протокол допроса. —

Итак, не желаете ли нам что-то сообщить об этом убийстве, Максим? Может быть, что-то видели, или слышали?

— Сообщить ничего не желаю, потому что ничего не знаю. Данных лиц не убивал, находился дома, так как спал…

Тьфу! Даже языком каким-то казенным заговорил.

— А может, не стоит нам кота за хвост тянуть? — поинтересовался с доброй улыбкой майор. — Возьмете и сознайтесь, что всех троих замочили. Ну, зачем нам эти допросы, очные ставки? Чистосердечное признание, как известно, смягчает вину. А мы вам оформим явку с повинной. Поверьте, она уменьшает срок, ну, если не наполовину, то на треть точно.

Я поковырял лак на стуле, обдумывая ситуацию.

Я знал, как убили всех троих, потому что видел сон. Рассказать его? Старшему оперуполномоченному понравятся некоторые детали…

Только потом мне домой не вернуться, придется временно переселиться в следственный изолятор. А там кто знает, где окажусь — то ли на кладбище, то ли в больнице.

Кто мне поверит, что знание деталей преступления, связано лишь с моими вещими снами? А для подтверждения обвинения этот рассказ подойдет на все сто процентов. Правосудие только так называется, а на самом деле это уж кому, как повезет…