Ибн аль-Марджи пошел к крепости, попросил разрешения войти и поднялся. Он начал с привратника и убил его. Слуга вышел к нему навстречу, он тоже убил его. Потом он вошел к правителю, убил его, а затем вернулся к сыну правителя и убил также и его. Он передал крепость исмаилитам, и те выдали ему условленное. Когда люди твердо решат что-нибудь, они могут это сделать.

Отсюда и происходит отличие людей друг от друга по достоинству их мыслей и стремлений. Мой отец, да помилует его Аллах, говорил мне: «Всякую хорошую вещь, какого бы то ни было рода, можно оценить известным количеством дурных вещей такого же рода. Например, одна хорошая лошадь стоит сто динаров, а пять скверных лошадей стоят вместе сто динаров. Это относится и к верблюдам и к разным одеждам, но не к сынам Адама, так как тысяча негодных людей не стоит и одного хорошего человека». И он был прав, да помилует его Аллах.

Как-то я послал своего слугу в Дамаск по важному делу. Случилось, что атабек Зенги, да помилует его Аллах, взял тогда Хама и обложил Хомс [208] . Дорога, по которой должен был возвращаться мой слуга, оказалась закрытой, и он направился в Баальбек, а потом в Триполи [209] . Там он нанял мула у одного христианина по имени Юнан. Тот довез его до условленного места, а потом простился с ним и вернулся. Мой слуга вышел с караваном, намереваясь добраться до Шейзара через горные крепости. Им повстречался человек, который [142] сказал владельцам животных: «Не двигайтесь дальше! На вашем пути в таком-то месте шайка разбойников в шестьдесят-семьдесят человек, они захватят вас».

«Мы стояли, не зная, что делать, – рассказывал мой слуга. – Душа не мирилась с возвращением, но и двигаться вперед мы не решались из страха. Мы были в затруднении, как вдруг хозяин Юнан поспешно вернулся к нам. „Что с тобой, хозяин?“ – спросили мы его. „Я услыхал, что на вашей дороге разбойники, – отвечал он, – и пришел проводить вас. Поезжайте!“ Мы доехали с ним до указанного места, и вдруг с горы спустилось множество разбойников, предполагавших нас задержать. Юнан встретил их и сказал: „Эй, молодцы, на место! Я – Юнан и они под моей защитой. Клянусь Аллахом, никто из вас не приблизится к ним!“ И он, клянусь Аллахом, прогнал их всех, и они не съели у нас ни одной лепешки. Юнан шел с нами, пока опасность не миновала, а потом простился и уехал». [143]

Этот слуга рассказывал мне со слов сына правителя ат-Тура [210] следующее (мой слуга приехал со мной в Египет в пятьсот тридцать восьмом году [211] ): «Вот что мне рассказал сын наместника ат-Тура (ат-Тур – отдаленная область Египта вблизи владений франков, и когда аль-Хафиз ли-дин-Аллах [212] хотел удалить кого-нибудь из эмиров, он назначал его правителем в ат-Тур): «Мой отец был назначен правителем в ат-Тур, и я выехал туда вместе с ним. Я очень любил охоту и однажды выехал поохотиться. На меня напал отряд франков, которые захватили меня и отвели в Бейт-Джибриль [213] , где заперли одного в подземелье. Властитель Бейт-Джибриля назначил за меня выкуп в две тысячи динаров. Я провел п подземелье целый год, и никто обо мне не опрашивал. Однажды я сидел в подземелье, как вдруг вход открыли и ко мне спустили бедуина. «Где тебя захватили?» – спросил я. «На дороге», – отвечал он. Он провел со мной несколько дней, и за него назначили пятьдесят динаров. Однажды он [144] сказал мне: «Если хочешь знать, никто, кроме меня, не спасет тебя из этого подземелья. Освободи же меня, чтобы я мог освободить тебя». Я подумал в душе: «Человек попал в беду и ищет для себя освобождение», – и ничего ему не ответил. Через несколько дней он опять повторил то же самое, и я сказал себе: «Клянусь Аллахом, надо постараться освободить его. Может быть, Аллах освободит меня в награду за это». Я крикнул тюремщика и сказал ему: «Передай господину, что я хочу поговорить с ним». Он пошел, возвратился, вывел меня из подземелья и привел к господину. «Я сижу у тебя в тюрьме целый год, – сказал я, – и никто не спрашивал обо мне и не знает, жив я или умер. Ты посадил вместе со мной бедуина и назначил за него пятьдесят динаров. Прибавь их к моему выкупу и позволь мне послать его к моему отцу, чтобы он меня выручил».

«Сделай так», – ответил он мне. Я вернулся и рассказал об этом бедуину, он вышел из подземелья, простился со мной и ушел. Я два месяца ожидал, что из этого выйдет, но не видел никаких последствий и не слышал никаких вестей. Я уже потерял надежду на бедуина, но как-то ночью он вдруг проник ко мне через подкоп в стене подземелья и сказал: «Вставай! Клянусь Аллахом, я уже пять месяцев рою этот ход из деревни Харба, чтобы добраться до тебя».

Я встал, и мы вышли через этот ход. Он сломал мои цепи и доставил меня домой. Не знаю, чему мне больше удивляться: замечательной ли верности обещания или точности, с которой он прорыл ход сбоку подземелья». Когда Аллах, да будет ему слава, судит свершиться облегчению, как легки тогда пути к нему! [145]

Я часто ездил к королю франков [214] во время перемирия между ним и Джемаль ад-Дином Мухаммедом ибн Тадж аль-Мулуком [215] , да помилует его Аллах, из-за долга моему отцу, да помилует его Аллах, лежавшего на короле Балдуине [216] , отце королевы, супруги короля Фулько, сына Фулько [217] . Франки сгоняли ко мне пленных, чтобы я их выкупил, и я выкупал тех из них, кому Аллах облегчал освобождение. Один из франков, дьявол по имени Кильям Джиба [218] , выехал на своем корабле повоевать и захватил судно с магрибинскими паломниками, которых было около четырехсот душ мужчин и женщин. Ко мне приходили все новые пленные с их владельцами, и я выкупил тех, кого был в состоянии выкупить. Среди них был один молодой человек, который приветствовал меня и сел, не говоря ни слова. Я [146] расспросил о нем, и мне сказали, что это аскет и что хозяин его дубильщик.

Я спросил последнего: «За сколько ты продашь мне вот этого?» – «Клянусь истиной моей веры, – воскликнул он, – я продам его не (иначе как вместе с этим стариком, как я и купил их, за сорок три динара». Я выкупил их и выкупил еще нескольких для себя, а нескольких для эмира Му‘ин ад-Дина [219] , да помилует его Аллах, всего на сто двадцать динаров. Я отвесил сколько было со мной денег, а остальное обещал заплатить.

Приехав в Дамаск, я сказал эмиру Му‘ин ад-Дину, да помилует его Аллах: «Я выкупил для тебя пленных и предназначил их тебе. Со мной не было всей их стоимости, но теперь я у себя дома, и если ты хочешь их взять, заплати их цену, а если нет, я заплачу сам». – «Нет, – ответил эмир, – клянусь Аллахом, я сам заплачу их цену: ведь я больше всех людей хочу получить за них небесную награду». А Му‘ин ад-Дин, да помилует его Аллах, быстрее всех людей устремлялся к совершению добра и приобретению за него воздаяния. Он отвесил их стоимость, а я через несколько дней вернулся в Акку.

У Кильяма Джиба оставалось тридцать восемь пленных, и среди них была жена одного из тех, кого великий Аллах освободил моими руками. Я купил ее у Кильяма, но не мог тогда заплатить за нее. Теперь я поехал к нему, да проклянет его Аллах, и сказал ему: «Продай мне еще десять из них». – «Клянусь истиной моей веры, – ответил он, – я продам только всех вместе». – «У меня нет с собой денег, чтобы заплатить за всех, – возразил я. – Я куплю часть их, а в следующий раз куплю остальных». Но он ответил: «Я продам тебе только всех сразу», и я уехал, а Аллах, да будет ему слава, предопределил всем убежать в ту же ночь. Жители деревень вокруг Акки все были из мусульман, и когда к ним приходил пленный, они. прятали его и доставляли в области ислама. Этот проклятый преследовал [147] их, но ни один из них не попался ему в руки, и Аллах, да будет ему слава, облагодетельствовал их освобождением. На следующее утро Кильям потребовал у меня платы за ту женщину, которую я купил и не заплатил денег, а она убежала вместе с остальными беглецами. Я сказал ему: «Выдай ее мне и возьми ее цену». – «Ее цена принадлежала мне со вчерашнего дня, прежде чем она убежала», – сказал он в ответ. Он заставил меня заплатить ее стоимость, и я заплатил, и это показалось мне пустяком, так я был рад освобождению этих несчастных. [148]