Лошадь Дюкра попятилась назад. Земля еще продолжала содрогаться после взрыва. Одного всадника выбросило из седла. Он катался по земле, зажимая руками уши.

Река бурлила. Десятки водоворотов кружили тела и обрубки тел. Налетевший ветер понес водяное облако прочь. «Голова» змеи с железными зубами перестала существовать. Погибли все, кто был в воде.

Рослый сапер что-то говорил. Звон в ушах мешал Дюкру расслышать. Историк напряг слух.

— Пятьдесят пять «шипучек». Многолетний запас Седьмой армии. Теперь на месте брода — глубокая канава.

Сапер удовлетворенно захохотал, затем его лицо вновь стало сумрачным.

— Ребята, отходим. Нам еще есть где покопаться.

Лист дернул Дюкра за рукав.

— Куда теперь, господин историк? — прошептал капрал. Историк глядел на красные водовороты, уносившие останки погибших. Вопрос Листа поразил его своей нелепостью.

«Куда теперь? Как будто где-то есть спокойный уголок, позволяющий хотя бы на время укрыться от ужаса и отчаяния!»

— Господин Дюкр, вы меня слышите?

— Слышу, капрал. Едем к месту сражения.

Перебравшись на западный берег, Кольтен и его клан Вороны ударили по тифанским копьеносцам и резко изменили ход сражения. Тифанцы смешались, загородившись семкийскими пехотинцами. Сейчас косматые семкийские воины падали под залпами виканских стрел.

Центр поля битвы занимала пехота Седьмой армии, отрезая семкийцам пути к отступлению. В какой-то сотне шагов застыла хорошо вооруженная пехота мятежников Гурана. Их командир явно не торопился бросать своих людей на подмогу соратникам. После взрыва брода соотношение сил значительно изменилось. Армия Камиста Рело осталась на восточном берегу. У Кольтена больше всего пострадали военные моряки и клан Горностая. Но основное ядро его армии оставалось сильным и боеспособным.

Клану Горностая было некогда скорбеть о потерях. Всадники неслись по каменистой равнине, преследуя остатки гуранской кавалерии.

В самой гуще сражения Дюкр заметил знамя «красных мечей». Он усмехнулся, представив, с какой яростью сражались семкийцы против «мезланских прихвостней». Ненависть застилала им разум. Семкийцы не жалели собственной крови. Меж тем «красных мечей» было не так уж и много — менее двух десятков. Наверное, остальных Бари Сетрал приберегал на случай непредвиденных обстоятельств.

— Я хочу подъехать еще ближе, — сказал Дюкр.

— Хорошо, — безропотно согласился капрал. — Тогда поднимемся вон на тот холм. Правда, мы окажемся в досягаемости лучников.

— Это сражение, капрал, а не прогулка.

Они поехали к позициям Седьмой армии. На невысоком холме развевалось пропыленное полковое знамя. Его охраняли трое седовласых солдат. Повсюду валялись тела убитых семкийцев.

«Совсем недавно здесь было очень жарко», — подумал Дюкр.

Приглядевшись, он увидел, что и эти трое тоже ранены.

Подъехав ближе, историк и капрал заметили четвертого. Тот неподвижно лежал на земле. Трое живых склонились над ним. По грязным щекам текли такие же грязные слезы. Приблизившись, историк спешился.

— Да вы просто герои, — крикнул Дюкр, перекрывая гул сражения, бушевавшего в нескольких десятках шагов.

Один из солдат поднял голову.

— А-а, историк императора. Эк тебя занесло! Помню, видел тебя в Фаларе. А может, на Виканских равнинах.

— Наверное, и там, и там. Семкийцы пытались подобраться к вашему знамени?

Солдат посмотрел на покосившийся шест с рваным, выгоревшим знаменем. Вопрос историка чем-то его задел.

— Думаешь, мы тут сражались за кусок тряпки на палке?

Он махнул в сторону погибшего товарища.

— Наш Нордо был дважды ранен. Вторая рана оказалась смертельной. Мы отбивались от взвода семкийских псов, чтобы Нордо смог умереть своей смертью. Эти поганые кочевники любят издеваться над ранеными. К счастью, мы уберегли Нордо.

Дюкр умолк, обдумывая слова солдата, потом спросил:

— Ты хочешь, чтобы я так и написал о вашем подвиге?

Седовласый солдат кивнул.

— Так и напиши, историк. Мы теперь не просто солдаты малазанской армии. Мы — люди Кольтена.

— Но ведь Кольтен служит империи.

— Кольтен — хитрая бестия, — усмехнулся солдат. — Но мы ему верим.

Ответ понравился Дюкру. Историк вновь влез в седло и продолжал наблюдать за сражением. Семкийцы были сломлены. Гуранская пехота не двигалась с места, предоставляя им одним гибнуть за «священное дело Дриджны». И они гибли. В этом их нельзя было упрекнуть.