— Мы запомним эту «прогулочку», — проворчал Дюкр.

Лист рассеянно кивнул; он разглядывал лес.

— Никогда не видел столько бабочек. Живая завеса, — сказал он, повторяя слова Дюкра.

— Они, как и птицы, тоже перелетают с места на место.

— Говорят, река совсем обмелела.

— Что ж, хоть одна приятная новость.

— Но место переправы не слишком-то широкое. В остальных очень крутые берега.

— Капрал ты так и продолжаешь ездить, дергаясь то в одну, то в другую сторону?

— Не беспокойтесь, господин историк. Я чередую тяжесть тела.

— Помнишь, ты рассказывал мне о своих видениях? Там что-нибудь было насчет реки?

Лицо капрала окаменело.

— Река — это граница, господин историк. За нею остается прошлое.

— А что скажешь про эти каменные кольца?

Лист обвел глазами холм.

— Клобук меня накрой! — пробормотал он, стараясь не смотреть на историка.

Дюкр кое-как изобразил улыбку и натянул поводья.

— По-моему, клан Глупого пса готовится выехать, — сказал он. — Опаздывающих они не любят.

На подъезде к ожидавшим его виканским всадникам Дюкр услышал пронзительное собачье тявканье. Между сторожевыми псами носилась кудлатая собачонка, из-за которой историк тогда обрушил на себя гнев Пуллика Алара.

«Значит, они тебя не съели».

Похоже, собачонка ничуть не тосковала по прежнему житью, а утрату прежнего лоска считала малой платой за обретенную свободу.

— А я-то думал, от этой «слюнявки» давно только косточки остались, — сказал Дюкр.

— Лучше бы остались, — поморщился Лист. — У меня уже в голове звенит от ее лая. Взгляните, с каким напыщенным видом она держится. Наверное, от прежнего хозяина научилась. Ведет себя так, словно она — вожак стаи.

— А вдруг? Знаешь, капрал, она умеет преподнести себя, да еще с уверенным видом. И смотри, ни у кого из этих псов даже лапа не поднимется, чтобы утихомирить ее. Они привыкли подчиняться.

Завидев Дюкра и капрала, Кольтен развернул свою лошадь.

— Историк, ты хоть раз видел командира саперов? Я начинаю думать, что его попросту не существует, а саперы командуют собой сами.

— Я его не видел, однако уверен, что он до сих пор жив.

— А мне сдается, что у саперов вообще не было командира и они еще с Хиссара дурачат мне голову.

— Сомневаюсь, господин Кольтен. Чтобы месяцами изощренно обманывать вас… И ради чего?

— Думаешь, они не способны на обман?

— На такой — нет.

Кольтен ждал, но Дюкру было больше нечего сказать, и командующий переменил тему.

— Ты едешь вместе с кланом Глупого пса?

— Да. И настоятельно прошу, чтобы капрал Лист ехал с основной частью войск.

— Господин Дюкр… — взмолился капрал.

— Никаких возражений, парень! — отрезал ему Дюкр. — Он еще не выздоровел после ранения, господин Кольтен.

Кольтен кивнул.

Неожиданно между виканским полководцем и историком вклинился на своей лошади Балт. Брошенное им копье полетело в траву. Собачонка испуганно завизжала и бросилась прочь, подпрыгивая, будто ком глины.

— Клобук ее накрой! — зарычал Балт. — Опять промазал!

— Тогда понятно, почему у нее глотка не закрывается, — усмехнулся Кольтен. — Ты же каждый день грозишься ее убить.

— Неужели вам не справиться с плюгавой собачонкой? — удивился Дюкр.

— Попридержи язык, старик! — огрызнулся свирепый виканец.

— Пора ехать, — сказал им Кольтен.

Дюкр повернулся к нему и увидел подъехавшую Нетру. Юная колдунья была бледной. Чувствовалось, она глубоко погружена в себя. Темные глаза все еще наполняла боль, однако в седле Нетра держалась прямо. Дюкр ужаснулся, увидев почерневшие кисти худеньких рук. Даже кожа под ногтями почернела, будто ее опустили в смолу.

Зрелище было тягостным, и историк отвел взгляд.

У кромки леса их встретил вихрь кружащихся бабочек. Лошади испуганно заржали и встали на дыбы. Передняя цепь всадников остановилась, и кое-где в нее врезались ехавшие сзади. Зрелище, которое совсем недавно завораживало своей красотой, стало сущим проклятием, покалечившим лошадей и людей. Лошади отказывались двигаться дальше. Они били копытами, трясли гривами, кусали насекомых, облепивших им глаза. И тогда вперед бросились два десятка виканских псов. Они бежали, оставляя за собой бледно-желтый след. Испуганные насекомые разлетелись по обе стороны дороги, освободив проезд.

Дюкр отплевывался. Крылышки бабочек, попавших ему в рот, на вкус напоминали мел. Промелькнувшая мимо собака заставила его забыть про живую стену и недоверчиво замотать головой. Историку показалось, будто пес по кличке Косой бежал, неся в зубах… кудлатую собачонку.

Порядок был восстановлен. Всадники пустили лошадей легким галопом. Ритм движения освобождал голову от мыслей. Дюкр не впервые ездил вместе с виканцами. Сейчас чего-то недоставало. Ах да! Всадники ехали молча: ни задиристых шуток, ни походных песен. Только цокот копыт и шелест тысяч крылышек. Бабочки вились у них над головами, сопровождая отряды к реке.