— Стая человекообразных обезьян по сути своей патриархальна. Вожак — всегда самец. Доминанты — всегда самцы. Самки получают еду только после того, как самцы наедятся. Самцы иногда отбивают самку у чужой стаи, но никогда не случается наоборот.

— Практически все исторические общества людей в основе своей патриархальны и, если абстрагироваться от деталей, удивительно напоминают обезьянью стаю. Вожак — почти всегда мужчина, и по сию пору в самой феминистской стране мира — США — ни одна женщина даже не пытается выдвинуть свою кандидатуру на пост президента. Доминанты — тоже мужчины. В длинном перечне знаменитых полководцев от глубокой древности и до наших дней на ум приходит только одна женщина — Жанна д’Арк — да и та, по некоторым данным, была гермафродитом. Ну а о том, как почти все общества, опять же от глубокой древности и до наших дней, относятся к мужским и женским супружеским изменам соответственно, не стоит даже и говорить. Всем все известно.

— Вопрос: откуда в промежутке между первым и вторым пунктом взяться матриархату?

Матриархат был изобретен, как логическое продолжение промискуитета в ту пору, когда ученые не знали ничего о социальной организации обезьяньих стай и думали, что обезьяны, подобно другим стадным животным, живут в свальном грехе.

Соответственно, надо было объяснить, как от свального греха, сиречь, промискуитета, древние люди перешли к родовой и семейной жизни.

Объяснение было найдено такое. Поскольку в условиях промискуитета невозможно установить, кто чей отец, первобытные люди считали родство по матери. И когда люди каким-то образом поняли, что близкородственное скрещивание ведет к вырождению, и решили допускать половую связь только между теми людьми, которые друг другу не родственники, разделение родов произошло по материнской линии.

В 19-м веке среди великого множества патриархальных обществ обнаружилось несколько таких, где вроде бы подтверждалась эта теория. Правда, только в форме пережитков или на уровне легенд — типа всем известной легенды об амазонках, которая имеет чересчур широкое распространение, чтобы быть случайной.

Разумеется, общества, хранящие пережитки матриархата, были объявлены следами древнейшей формы человеческого общежития — хотя с тем же успехом их можно счесть результатом отклонения от генеральной линии. И это будет вернее — хотя бы потому, что все патриархальные общества по сути своей одинаковы, в то время как пережитки матриархата кардинально отличаются друг от друга.

Семья индейцев-акурио по сути своей мало чем отличается от христианской. Христианская семья кардинально отличается от мусульманской только допустимым числом жен. Божественный Инка в Южной Америке и багдадский халиф в Центральной Азии обходились с женщинами примерно одинаково. И все это патриархат.

В то же время матриархальная семья пуналуа на островах Тихого океана не имеет ничего общего с социальной системой ирокезов, с многомужеством в Индии и Непале или с легендарным обществом амазонок. И гораздо логичнее предположить, что это все — единичные аномалии, выпадающие из ряда похожих друг на друга патриархальных обществ.

Особняком стоит разве что легенда об амазонках. Но может быть, она является отображением древней мечты воинов-мужчин, одолевавшей их еще тогда, когда они жили в одном месте — хотя бы в той же Палестине, откуда началась история современного человечества. Мечты о племени, состоящем из одних женщин, которых некому защищать — приходи и бери.

Но можно истолковать эту легенду и иначе, увязав ее с женскими оргиями и похожими на них обрядами (например, обряд вызывания дождя в Африке или опахивание деревни во время эпидемий у индоевропейцев), которые в исходном виде были распространены в примитиных обществах очень широко, а в форме пережитков сохранились и у более цивилизованных народов.

Обычно это тоже трактуется, как доказательство существования матриархата. Но можно найти и другое объяснение, особенно если принять во внимание тот факт, что обычаи, которые включают в себя элементы женских оргий, особенно распространены у тех племен и народов, где свобода женщин максимально ограничена. У индейцев-акурио или полинезийцев, где женщина может уйти от мужа в любой момент, не спрашивая ничьего разрешения, никаких оргиастических обычаев нет. Зато всем известны вакханалии и мистерии греков, у которых женщина была затворницей гинекея.

Объяснение может быть достаточно простым. Очевидно, биология высших приматов предполагает определенную степень свободы для самок в рамках патриархальной организации. Самки в обезьяньей стае занимают приниженное положение, но при этом они относительно свободны в выборе партнера — то есть, во-первых, могут отказать претенденту в благосклонности, а во-вторых, уйти от одного партнера к другому. И если прежнему партнеру это не понравится, то разбираться он будет скорее всего не с самкой, а с самцом-конкурентом.

Но в более сложном человеческом обществе, где инстинкты часто уступают место сознательным желаниям, женщинам порой не оставляли даже минимально необходимой степени свободы, и тогда им приходилось искать суррогатную замену. То есть требовать права законной измены мужу если не в любое время, то хотя бы в определенные дни, которые превратились в оргиастические праздники. Или требовать права насиловать любого мужчину, который имел неосторожность попасться женщинам навстречу во время обряда, к участию в котором мужчины не допускаются. Или утешаться лесбийской любовью (интересная деталь — среди мужчин гомосексуален и бисексуален лишь незначительнй процент, тогда как среди женщин почти любая в принципе может получать удовольствие от лесбийской любви).