— Тише, тише, — сказал мистер Виггин.

— РЯДОМ С ОСЛИКАМИ ХОРОШО СМОТРЕЛИСЬ БЫ ВОЛЫ, — предложил Оуэн.

— Волы? — переспросил викарий. — Так-так

— Кто будет шить костюмы волов? — снова спросила Роза Виггин.

— Я могу, — отозвалась Мария Бет Бэйрд. До сего дня она еще ни разу сама не вызывалась что-нибудь сделать. Очевидно, избрание Девой Марией до того воодушевило ее, что она поверила, будто способна творить чудеса, по крайней мере — костюмы для волов.

— Молодец, Мария! — воскликнул викарий.

Но Роза Виггин и Харолд Кросби закрыли глаза. Харолд, судя по всему, чувствовал себя неважно, — казалось, он еле сдерживает рвоту; его лицо приобрело тот же нежно-зеленый оттенок, что и трава у ног апостолов, нависавших над ним.

— И ЕЩЕ КОЕ-ЧТО, — снова заговорил Оуэн Мини. Мы все обернулись к нему и замерли. — МЛАДЕНЕЦ ХРИСТОС, — сказал он, и мы утвердительно закивали головами.

— А что не так с Младенцем Христом? — недоуменно спросила Роза Виггин.

— ВСЕ ЭТИ ГРУДНЫЕ ДЕТИ, — пояснил Оуэн. — НЕУЖЕЛИ НАМ НУЖНО СТОЛЬКО ГРУДНЫХ ДЕТЕЙ ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ МЛАДЕНЕЦ НЕ ПЛАКАЛ?

— Но ведь так поется, Оуэн, — напомнил ему викарий. — «Но мальчик не плачет, что темен загон».

— ДА-ДА, Я ПОМНЮ, — нетерпеливо сказал Оуэн. — НО ВСЕ ЭТИ ДЕТИ — ОНИ ВЕДЬ ОРУТ НАПЕРЕБОЙ, И ВСЕМ ЭТО СЛЫШНО. ЭТО СЛЫШНО, ДАЖЕ КОГДА ОНИ ЗА КУЛИСАМИ. А ЭТИ ВЗРОСЛЫЕ! — продолжал он. — ВСЕ ЭТИ БОЛЬШИЕ ДЯДЬКИ И ТЕТКИ, ЧТО ТАСКАЮТ ДЕТЕЙ ТУДА-СЮДА. ОНИ ЖЕ ТАКИЕ БОЛЬШИЕ, ЧТО ЭТО ВЫГЛЯДИТ СМЕХОТВОРНО. И ИЗ-ЗА НИХ МЫ ВСЕ ТОЖЕ ВЫГЛЯДИМ СМЕХОТВОРНО.

— Ты знаешь младенца, который не будет плакать, Оуэн? — спросила его Роза Виггин и, едва заговорив, поняла, в какую ловушку он ее поймал.

— Я ЗНАЮ ТОГО, КТО ПОМЕСТИТСЯ В ЛЮЛЬКУ, — сказал Оуэн. — КТО ДОСТАТОЧНО МАЛЕНЬКИЙ, ЧТОБЫ ВЫГЛЯДЕТЬ КАК МЛАДЕНЕЦ. И ДОСТАТОЧНО ВЗРОСЛЫЙ, ЧТОБЫ НЕ ПЛАКАТЬ.

Тут уж Мария Бет Бэйрд не смогла сдержаться.

— Оуэн! Оуэн может быть Младенцем Христом! — в восторге завопила она.

Оуэн Мини усмехнулся и пожал плечами.

— Я ВПОЛНЕ ПОМЕЩУСЬ В ЛЮЛЬКЕ, — скромно сказал он.

Харолд Кросби тоже больше не смог сдерживаться, и его вырвало. Его часто рвало, так что почти никто этого не заметил — к тому же сейчас нашим вниманием безраздельно владел Оуэн.

— Мы же теперь сможем брать его на руки! — взволнованно сказала Мария Бет Бэйрд.

— У нас никто никогда не брал Младенца Христа на руки! — заметила Роза Виггин.

— Ну, в смысле, если понадобится. Если вдруг нам захочется, — сказала Мария Бет.

— В ОБЩЕМ, ЕСЛИ ВЫ ВСЕ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ Я БЫЛ ХРИСТОМ, МНЕ КАЖЕТСЯ, Я БЫ СМОГ, — сказал Оуэн.

— Да! Да! — закричали волхвы и пастухи.

— Пусть Оуэн будет Младенцем Христом! — загомонили ослики и волы — бывшие голуби.

Решение было принято вполне демократическим путем, однако Роза Виггин одарила Оуэна таким взглядом, будто пересмотрела свое прежнее мнение, что он «славненький». Викарий же разглядывал Оуэна с недоумением, совершенно не свойственным бывшему летчику. В глазах преподобного мистера Виггина, такого многоопытного по части рождественских утренников, читалось глубокое уважение — словно он, повидав на своем веку не один десяток Младенцев Христов, лишь сейчас встретил маленького Иисуса, который подходит для этой роли идеально.

Уже на второй репетиции рождественского представления Оуэн решил, что без колыбельки — где он и вправду умещался, хоть и с трудом, — будет лучше и правильней. Ведь Дадли Виггин трактовал поведение Младенца Христа, исходя из двух строф рождественского гимна «Спит в хлеве пастушьем».

Именно этот текст убедил преподобного мистера Виггина, что новорожденный Иисус не должен плакать.

 Но раз мистер Виггин так дословно следует второму куплету, возразил Оуэн, то пусть придерживается и того, что говорится в первом:

— ЕСЛИ ТАМ ГОВОРИТСЯ «НЕ В ЗЫБКЕ», ТО НАМ ОНА ЗАЧЕМ? — спросил Оуэн. Ясное дело, в люльке ему было тесновато. — «ЗВЕЗДА ВИФЛЕЕМА НЕСЕТ КАРАУЛ. МЛАДЕНЕЦ НА СЕНЕ ВНОВЬ СЛАДКО ЗАСНУЛ», — пропел Оуэн.

Таким образом, Оуэн снова добился своего: «на сене» — вот где ему должно покоиться. Он потом без устали поправлял сено в яслях, устраивая себе ложе и помягче, и повыше, и под таким углом к публике, чтобы Младенец был виден каждому.

— А КСТАТИ, — напомнил нам Оуэн. — В ХОРАЛЕ, МЕЖДУ ПРОЧИМ, ПОЕТСЯ: «МЫЧАНЬЕ ЖИВОТНЫХ ВСТРЕВОЖИЛО СОН…» ПРАВИЛЬНО, ЧТО У НАС ВОЛЫ. ГОЛУБИ НЕ ОЧЕНЬ-ТО УМЕЮТ МЫЧАТЬ.

Волы у нас, правда, вышли такие, что узнать их было не легче, чем прежних голубей. Вполне возможно, Мария Бет Бэйрд творила воловьи костюмы, окрыленная своим новым статусом Девы Марии, однако, вероятно, Матерь Божья отказала ей в своей божественной помощи и даже в маломальском мастерстве. Похоже, в воображении Марии Бет перепутались все образы, сколько-нибудь связанные с Рождеством; рога у ее волов ветвились так, что им бы позавидовал и северный олень, — видимо, это его образ все время присутствовал в ее сознании. Но что еще хуже, Мария Бет сделала их из чего-то мягкого, так что рога все время падали волам на морды, сужая их и без того небольшое поле зрения и тем добавляя в хлеву неразберихи: волы наступали друг другу на ноги, сталкивались с осликами и сбивали с ног волхвов и пастухов.