— C каким номером?

— Ну этот, на руке… C концлагеря, видно…

— Ладно. Сейчас иду.

Тяжело вздохнув, я потопал на улицу и, выйдя во двор, увидел знакомого старшину из дивизионного СМЕРШа. Метрах в двадцати от него, возле «виллиса», торчал конвойный, охраняющий длинного мужика в каком-то полупальто и драных армейских шароварах. Поздоровался с контриком, и когда он передал документы на пленного, я поинтересовался:

— Что, в РОА уже из концлагерей стали номерной народ грести?

— Нет, этот парень позавчера сам перешёл линию фронта на участке Свиридова. Говорит, сбежал при перевозке, когда их с работ обратно в бараки везли. Там, мол, наши «пешки» с бомбёжки возвращались, вот и прошли над колонной с охраной и пленными. Охрана сразу в кусты рванула, а под это дело он и сдёрнул.

— Врёт?

— Вроде нет. Во всяком случае, летуны информацию подтвердили. Они ту колонну пулемётами слегка проредили, так что паника была дай боже.

— А почему к нам направили?

— Так он сначала на запад пошёл, следы путая, и три дня недалеко от какого-то замка прятался. Только потом на восток двинул.

— Думаешь, возле Бальги был? Там же этих замков до чёрта!

Старшина на это ухмыльнулся, пожал плечами и ответил:

— Вот вы и выясняйте, какой он именно замок видел. Я-то эту Бальгу даже на фотографии не наблюдал. А у нас приказ — всех «языков» из того района к вам направлять. Замок ведь ещё в глубоком немецком тылу, поэтому мы всех, кто недалеко от залива в последнее время был, сразу к вам доставляем.

— А чего мелочитесь? Тащите сюда сразу всю группировку! Ну а мы вместо «фильтра» работать будем!

Крыленко на этот наезд ничего не ответил, а я, расписавшись в получении и забрав сопроводиловку на пленного, приказал вести его в комнату для допросов. Зайдя следом, кивком отпустил охранника и предложил доставленному снять свой лапсердак и присаживаться.

Задержанный, оказавшийся одетым в сильно потрёпанную советскую форму, осторожно уселся на табурет и, положив на колени огромные, лопатообразные ладони, простуженно сопел, не отрывая глаз от пола. Я же, раскрыв полученные от старшины документы, углубился в чтение. М-да… бросив быстрый взгляд на парня, только покачал головой. Двадцать третьего года рождения, а выглядит лет на тридцать, не меньше. Видно, досталось ему хорошо… Ещё несколько секунд помолчав, я вздохнул и, достав из папки фотографию замка, спросил:

— Костров Иван Викторович?

— Так точно.

— Посмотрите внимательно, вы, когда от конвоя убежали, этот замок видели?

Парень наконец поднял глаза и, несколько секунд посмотрев на фото, отрицательно покачал головой.

— Нет, гражданин капитан. Тот, возле которого я прятался, только с двумя шпилями был. И вон тех деревьев не было…

— Ты внимательно посмотри, просто этот снимок делали лет десять назад, может деревья подросли?

— Никак нет, гражданин капитан. Там совсем другой замок стоял. Я ведь в артиллерийской разведке служил, поэтому такие вещи хорошо замечаю…

Лагерник отвечал спокойным, глуховатым голосом и, заметив, каким цепким взглядом он окинул фотку, я понял, что на этот раз СМЕРШевцы, похоже, промахнулись. Этот парень, наверное, километрах в тридцати южнее от Бальги был. Там тоже замок есть, но вот в нём фрицы никаких козней вроде не планировали делать, поэтому нас он не интересовал. Блин, жалко! До заброски меньше двух недель, а у нас сведений по объекту — кот наплакал. Сожалеюще вздохнув, я достал папиросу и, закурив, протянул пачку бывшему военнопленному:

— Куришь?

Тот помотал головой и ответил:

— Нет, благодарю, гражданин капитан.

— А тот замок, возле которого ты прятался… Что в тех местах интересного видел?

— Там пусто было. И людей почти не было — только два старикана, мужик средних лет да молодая девка из ворот выходили. То есть выезжали — на велосипедах.

И всё — ни машин, ни людей. Хозяева, наверное, уже сбежали и только прислугу оставили за добром присматривать…

— Это всё?

— Так точно, гражданин капитан!

— Епрст! Что ты меня постоянно «гражданином» обзываешь? Или ты — тёртый зэчара и до войны на зоне чалился, оттуда привычка пошла?

Костров наконец посмотрел мне в глаза и, катнув желваки на щеках, выпалил:

— Никак нет, товарищ капитан! Просто тот лейтенант из особого отдела, когда я к нему «товарищ» обратился, орать начал, мол, товарищи его с оружием в руках немца бьют, а я, как добровольно сдавшийся врагу, на такое обращение прав не имею.

— Ну в общем-то правильно орал. А ты что, действительно — добровольно сдался?