Когда гребная шлюпка отвезла Джона на некоторое расстояние от судна, он впервые за несколько дней почувствовал себя лучше. Если придется брать штурмом Уэверби-Хаус, а то и Уайтхолл, он найдет и освободит Анну. Он у нее в долгу.

Джон Гилберт подумал, что его действия заставят моряков с «Хлои» пуститься от него вплавь, но, очевидно, они не умели плавать, и потому он благополучно высадил их всех на берег, хотя они громко возражали. Сам же он поплыл к Саутгемптонским докам, где нашел конюшню и обменял два пистолета на клячу-тяжеловоза, выглядевшую как прадед Сэра Пегаса.

Анна сидела перед маленьким столиком красного дерева с инкрустацией, пышно накрытым для ужина на двоих, уставленным серебряными блюдами, и ждала короля Карла. Она надеялась, что ревность Барбары Каслмейн отдалит эту ночь, но ошиблась.

У одной стены стояли мягкие стулья, над ними висело несколько зеркал в позолоченных рамах, отражавших свет факелов, горевших в настенных консолях напротив. Кушетки во французском стиле окружали камин, а по всей комнате там и тут были расставлены другие предметы мебели. Когда король привел ее нынче днем в маленькую комнату, он извинился за беспорядок, объяснил, что пытался найти менее захламленное помещение, и обещал сделать это в самое ближайшее время.

Анна оглядывалась по сторонам, и на губах ее играла ироническая улыбка. Это помещение, видимо, использовалось как склад, и новые королевские любовницы проходили здесь нечто вроде стажировки, перемещаясь во все более просторные и менее захламленные покои по мере того, как к ним росла привязанность короля.

Анна пожала плечами и потерла висок. Мысль ее лихорадочно работала. На время ей удалось избежать общества Эдварда, но не было способа ускользнуть от короля, находясь во дворце Уайтхолл, где его гвардейцы патрулировали все залы и сады.

– Миледи, – обратилась к ней Кейт, – что мне делать, когда придет король?

Анна вздохнула.

– Делай, что прикажет король. То же намерена делать и твоя госпожа.

Кейт пристально смотрела на Анну:

– Тогда, госпожа, что должна делать ты до прихода короля?

Не поднимая глаз от сложенных на коленях рук, Анна ответила:

– Ты знаешь, чего я хочу. Расскажи мне еще раз, как он выглядел, когда ты в последний раз видела его.

– Очень красивым, миледи, хотя в его длинных черных волосах застряли соломинки и он лежал на полу конюшни.

– А что он сказал, когда ты передала ему мои слова?

– Он улыбнулся самой доброй улыбкой, леди Анна, и поклялся, что послал бы тебе поцелуй, если бы его руки были свободны. Он сказал, – Кейт покраснела; – что поцелуй не может быть настоящим, когда у человека связаны руки.

Тело Анны будто охватил огонь. Неужели она никогда не забудет поцелуи Джона, которыми он осыпал ее в комнате Нелл и на барже, и прикосновения его рук к ее телу? Только доброе божество могло бы рассеять эти воспоминания. Возможно, скоро она будет молить, чтобы ей было даровано забвение, но как и Святой Августин, моливший о воздержании, так и она будет молить о том, чтобы это пришло как можно позже.

– Продолжай, Кейт, – тихо произнесла Анна, – не пропусти ничего, ни слова, ни взгляда.

– Потом, миледи, он принял кольцо с изумрудом и я поспешила уйти. В этот момент меня поймали и выпороли за то, что я нарушила предписание, адресованное слугам, не выходить из дома в этот час. Они не заподозрили меня больше ни в чем.

– Еще раз прошу у тебя прощения за то, что тебе пришлось вынести из-за меня.

– Не беспокойся, леди Анна. Слуг порют в любое время, – смиренно произнесла Кейт.

– Никогда, клянусь, никого не выпорют из тех, кто был и будет у меня в услужении, – сказала Анна, гадая, сможет ли она сдержать слово чести, когда вернется Эдвард. Он привык всех держать в страхе.

– Это все, миледи? – спросила Кейт, стремительно делая реверанс.

– Можешь вернуться к своему вышиванию. И, Кейт…

– Да, миледи?

– Если я снова начну расспрашивать о Джоне Гилберте, не говори мне больше ничего, как бы я ни упрашивала.

– Но ты говорила это всего час назад, леди Анна.

– Знаю, – кивнула Анна.

Постукивание собачьих когтей по мраморному полу было сигналом приближения королями минутой позже он ворвался в комнату. Собаки тотчас же прыгнули на кушетку и принялись рвать когтями шелковую обивку.

– Слезь, Фаббс, – приказал король самой жирной собаке из своры, подчинившейся лишь для того, чтобы вскочить на другую кушетку, где она начала кататься, подставив широкое брюхо с сосками для почесывания. Король наклонился, чтобы поцеловать любимицу в морду.

– Если ты будешь вести себя лучше и понравишься леди Анне, мы дадим тебе пряник.