– Вы каждый год бросаете цветы в Нил? – спросила Элис. – Это церемония лотосов?

– Нет, – вздохнула Амира, вспоминая поиски Сафеи Рагеб. – Однажды я заблудилась в городе, и голос Али вразумил меня, как найти путь, следуя течению Нила. С тех пор я каждый год выражаю признательность Великой реке, которая явила мне свое могущество и тайну. – Амира посмотрела на Элис: – А знаешь ли ты, что в Ниле живут души тех, кто утонул в его водах, – не только невест Нила стародавних времен, но и рыбаков, пловцов, самоубийц? Нил дарует жизнь, но он и отнимает ее.

– Он дарует вкусную рыбу, – заметил Сулейман, нарушая торжественную речь Амиры.

Марьям засмеялась:

– После того как мой муж ушел от дел, он полюбил вкусную еду.

Сулейман, шутливо отмахнувшись от жены, заговорил с Элис:

– Скоро, моя милочка, вы насладитесь английской едой – пшеничные лепешки, клубничный джем, сливки. А девонширский чай? Я помню его изумительный вкус с 1936 года, когда я был в Англии.

Марьям снова засмеялась, и они вернулись на кухню. Элис обратилась к Амире:

– А вы не хотели бы поехать с нами, мама Амира? Вы ведь никогда не уезжали из Египта.

Но Амира только улыбнулась:

– Нет, это поездка для тебя и Ибрахима – второе свадебное путешествие. Поезжайте вдвоем.

Ибрахим решился на поездку в Англию после того, как у Элис случился выкидыш и она впала в длительную депрессию. У Амиры были другие планы – она хотела посетить Мекку.

– У меня не осталось близких родственников в Англии, – сказала Элис, – только старшая тетка. Но друзья у меня там остались. – Она замолчала, глядя на ярко освещенный шумный город, – она иногда ощущала себя такой чужой здесь. «Запад есть Запад, Восток есть Восток, им никогда не сойтись», – сказал английский бард. Элис жила в Каире двадцать лет, но случалось, что она вдруг словно выскальзывала из реальности и спрашивала себя: «Зачем я здесь?» И все вокруг казалось размытым, словно на фотографии, снятой не в фокусе. Это происходило с ней неожиданно – последний раз, например, в обувном магазине, где она, по привычному уже ей восточному обряду, торговалась с продавцом. И так же неожиданно она возвращалась в реальность, ощущала раздражающую жару и песчинки на коже. Нет, чувствовала Элис, только туманы и дожди Англии смогут освежить ее пылающую кожу и оживить иссохшую душу. А душу ее сжигала тревога, и только единственная близкая родственница, оставшаяся у Элис в Англии, могла ответить на вопрос, который не давал ей покоя. После выкидыша Элис овладела депрессия – словно холодное течение в глубинах души. И она хотела спросить тетю Пенелопу, сестру и задушевную подругу матери, о причинах депрессии своей матери, леди Франсис. Элис сейчас была в том возрасте, когда ее мать покончила с собой.

Сорок один год… Может быть, это роковой возраст и для нее тоже? А может быть, тетя Пенни успокоит ее, расскажет, что причиной смерти матери был не душевный недуг, а какая-то внешняя причина…

– Старые друзья хороши, – заметил Сулейман. – Почти все наши друзья покинули Египет и неплохо живут в Европе и в Америке. Но я думаю, что и нас президент Насер не обидит, если уж мы остались доживать жизнь в Египте. Расскажите мне, Элис, где вы родились – может быть, я был в этом месте, когда ездил в Англию в 1936-м.

Амира стояла рядом с Марьям, которая вынула из печи горячую пахлаву и поливала ее фруктовым сиропом.

– Сулейман теперь живет прошлым, – сказала она подруге. – Это случается с людьми, когда будущего у них остается мало.

– Да, – согласилась Амира, – это Бог готовит нас к вечности… Но ты знаешь, Марьям, что у меня память о прошлом потеряна…

– Даст Бог, память вернется к тебе…

«Вернется ли? – подумала Амира. – Может быть, я еще найду свою мать… Если ту не убили и она попала в другой гарем – она, может быть, жива и смотрит сегодня на звездное небо, думая о судьбе своей дочери».

Может быть, ключ к разгадке тайны прошлого – квадратный минарет, который она все время видит в своих снах… Он не похож ни на один из минаретов Каира – простой, неукрашенный. Он как будто шепчет ей – найди же меня, и ты найдешь все ответы, вспомнишь имя своей матери, место, где ты родилась, свою звезду…

Она поедет в Мекку, совершит священное паломничество, подумала Амира, и Бог поможет ей вспомнить прошлое.

Они вернулись в гостиную. Сулейман, отрезая кончик сигары, заметил:

– Так Ясмина хочет стать врачом? Хорошая профессия для женщины. Женщины понимают боль и страдание. Дочь Ицхака в Калифорнии учится в медицинском колледже. Ты принимала Ицхака при родах, Амира, здесь, в Каире. А теперь он пишет, что не учит детей арабскому – они американцы. Но я считаю, что они – египтяне, и если мы туда поедем…

Раздался громкий стук в дверь.

– Кто бы это мог быть? – спросила Марьям, поправляя передник. Но прежде чем она пошла открывать, раздался треск сломанной двери и в комнату ворвались солдаты.

Сулейман вскочил на ноги:

– Кто вы? Что вам надо?

– Вы – Сулейман Мисрахи? – спросил офицер.

– Да.

– Вы обвиняетесь в государственной измене. Амира схватилась за сердце.

Каирцы знали о ночных набегах военной полиции Насера, о тюремном заключении и ссылке без суда, но арестовывали за антиправительственную деятельность, например, членов «Мусульманского братства». Зачем они ворвались в дом к мирным пожилым евреям?

– Здесь какая-то ошибка! – закричала Марьям, но солдат оттолкнул ее, и она ударилась об угол буфета.

К ней подбежала Элис, а Амира встала на пути офицера.

– Вы не имеете права, – твердо сказала она. – Это мирный дом.

На нее не обратили внимания. Солдаты рылись в шкафах, набивали карманы деньгами и драгоценностями, ссыпали в мешок серебряную утварь. Фотографии детей Сулеймана и Марьям смахнули на пол, хрустело стекло.

– Элис, – тихо сказала Амира, – звони Ибрахиму. Солдаты, перевернув все вверх дном, схватили Сулеймана.