— Нет, — чуть помедлив, доложил офицер.

— Он не приходил в себя? — продолжал строго допрашивать незнакомец, уловив некоторые колебания в голосе дежурного.

— Приходил два раза, — кивнул тот, решив, что лучше сказать правду, — но бредил.

— Что он говорил в бреду? — спросил его незнакомец.

— Звал какую-то женщину, называл по имени, — доложил офицер..

— Какое имя он говорил?

— Не запомнил, — виновато развел руками офицер, — кажется, Лина или Лика.

— Ирада? — спросил незнакомец.

— Да, — радостно подтвердил офицер, — именно это имя… Незнакомец наклонился над раненым. Это был подполковник Цапов, приехавший сюда вместе с Сабельниковым.

— Что еще он говорил? — спросил подполковник, взглянув на офицера.

Тот, поняв, что лучше рассказывать все, развел руками. — Ничего. Больше ничего. Он просто спрашивал — где моя девочка? Мы думали, что он имеет в виду свою знакомую. Врач сказал, что это обычный бред.

— Это у вас обычный бред, — отмахнулся Цапов. — Вас посадили сюда не журналы читать и не врачей слушать. Он снова наклонился над раненым.

— Господин Махмудбеков, вы меня слышите? — спросил он.

— Уйдите отсюда немедленно! — раздался гневный голос врача, вошедшего в реанимационную палату. — Выйдите немедленно!

— Подождите, — остановил его Сабельников, — речь идет о дочери больного. Она пропала, и он мучается из-за этого. Подождите, мы хотим ему помочь.

— Вы его мучаете сильнее, — разозлился врач, но не стал настаивать, чтобы они ушли.

— Господин Махмудбеков, — снова повторил Цапов, — мы, друзья. Мы пришли помочь вам. Если вы меня слышите, моргните два раза.

Раненый два раза отчетливо моргнул.

— Мы хотим найти вашу дочь, — продолжал громко говорить Цапов, — может, вы знаете, где ее искать? Где она может быть?

Раненый молчал.

— Вы можете говорить? — спросил Цапов. — Скажите, она жива? Если да, моргните два раза.

Он увидел, как веки дважды вздрогнули. И обернулся к Сабельникову.

— Мы были правы, — сказал он, — она жива.

— Спа… си… те… ее, — прошептал, собрав все свои силы, Исмаил Махмудбеков, — спа… си… те…

— Да, да, конечно, — кивнул Цапов, — мы сделаем все, что в наших силах.

Мы ее найдем.

Они вышли из реанимации. Цапов повернулся к старшему Группы, находящейся в больнице. — Если с ним что-нибудь случится, майор, вы пойдете под трибунал, — твердо пообещал Цапов. — Вы лично отвечаете за его безопасность. Если нужно, вызовите сюда еще людей.

— Хорошо, — кивнул и без того напуганный майор. Навстречу спешила большая группа людей, человек пять. Цапов обернулся к майору:

— А это кто такие?

— Родственники раненого. Они получили разрешение в МУРе находиться рядом с ним, — угрюмо пояснил майор.

Среди прибывших выделялся высокий мужчина в традиционной кавказской папахе. Это был постоянный представитель чеченского правительства в Москве, приехавший сюда, чтобы узнать подробности нападения на дачу. Неожиданно в группе людей, спешивших к раненому, мелькнуло знакомое лицо. Цапов остановился, развернулся и изумленно сказал:

— Слава!

— Костя, — остановился мужчина, и через мгновение они стояли друг перед другом. Но не спешили здороваться. Просто смотрели друг другу в глаза.

Группа прибывших пошла дальше. И Стольников двинулся за ними. Цапов обернулся, глядя, как они подходят к палате, и задумчиво покачал головой.

— Ваш знакомый? — спросил у него подполковник Сабельников.

— Мой бывший напарник, — вздохнул Цапов, мрачно отворачиваясь и не добавив больше ни слова.

Вновь прибывшие подошли к палате, где уже и ждал врач.

— Больного нельзя тревожить, — категорическим тоном сказал врач, — я просто не разрешу его беспокоить.

— Как его здоровье, доктор? — спросил мужчина в папахе.

— Очень тяжелое, — честно сказал врач.

— Но он будет жить?

— Возможно. Если его не будут так часто беспокоить.

— С ним можно увидеться?

— На одну минуту. И только не всем вместе. Одному или двоим. Больного нельзя беспокоить.

Представитель обернулся. Увидел Стольникова. Он знал, что тот был доверенным лицом Махмудбекова. И, поманив его за собой, вошел в палату. Увидев их, офицер вскочил, недоверчиво глядя на вновь прибывших. Стольников подошел поближе и сжал руку раненого. Тот открыл глаза. Несколько мгновений он еще пытался осмыслить, что именно происходит. А потом произнес: