Братья Ствол и Стебель Стоевы, как и следовало ожидать, обвинялись в грабеже и убийстве. Правда, настолько циничной, бессмысленной жестокости Пеон от них всё-таки не ожидал. Всё-таки одно дело - вымогать деньги у богатого простака и совсем другое дело - нацепив маски, врываться в дом к бедной вдове, наносить два десятка ножевых ранений её единственному сыну ради нескольких жалких монет… Однако, как следовало из приговора, оба брата под давлением неопровержимых улик сознались и были признаны виновными в совершённом в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое преступлении.

– Итак, согласно закону, и в соответствии с волей народа… - окончание последней фразы потонуло в новом шквале проклятий, которыми народ однозначно подтверждал: да, суд не ошибся, воля его именно такова.

На сей раз господин в чёрном не стал мешать народному волеизъявлению. По-прежнему не раскрывая рта и не выказывая никаких эмоций, одним лишь кивком, как взмахом дирижёрской палочки, он ввёл в действие палача.

Чётко срежиссированный спектакль не оставил Пеона равнодушным. Но всё-таки он почувствовал некую фальшь - сначала почувствовал. И лишь затем понял, в чём дело.

– Стойте!
– воскликнул Пеон, но его никто не услышал.

– Остановитесь! Я свидетель! Свидетель защиты!
– во весь голос закричал он. Некоторые из тех зрителей, что теснились поближе, обернулись с недоуменными лицами, но и не подумали расступиться. И тогда Пеон, пришпорив коня, бросился прямо в бурлящую толпу.

Он не был особенно храбрым, этот юный король, бывший прекрасный принц. Он боялся чудовищ. И людей - если, скажем, двое на одного. А массами простолюдинов он привык повелевать, так что в его поступке было больше презрения, чем храбрости. Впрочем, и про настоящих героев порой говорят, что они, мол, презирают опасность…

Преодолев живую преграду, Пеон спрыгнул прямо на помост, оказавшись лицом к лицу с невозмутимым господином.

– Я свидетельствую, что в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое сего месяца сего года эти двое находились в трактире «Царский рай», где я видел их своими глазами!
– выпалил он единым духом.

Над площадью в очередной раз повисла мёртвая тишина («Вроде бы никого не затоптал», - подумал Пеон.) Палач, уже успевший накинуть осуждённым петли на шеи, замер в ожидании. Господин в чёрном слегка приподнял левую бровь. А потом заговорил, обращаясь к толпе звучным, хорошо поставленным баритоном:

– Граждане Новопоглядска! Как вы только что слышали, этот человек желает сообщить нам новые подробности ужасного преступления. Закон суров и справедлив: суд выслушает его прямо здесь и сейчас, на ваших глазах. Возможно, мы поторопились, недооценив вину этих подонков, и виселица для них - слишком мягкое наказание!

Граждане отреагировали с предсказуемым энтузиазмом. Они завопили, взревели и принялись выкрикивать проклятия.

Оставив их бесноваться, господин в чёрном мягко, но крепко взял обалдевшего от такого оборота Пеона под локоть и увлёк в центр помоста.

– Нигде конфиденциальность не сохраняется столь надёжно, как посреди орущей толпы, - прокричал он, - не так ли?

Пеон тупо кивнул.

– Я вижу, ты человек интеллигентный. Это хорошо. И ты впервые в наших краях. Это плохо. Я - граф Первокрай. Формально председателем суда является почтенный Ухонос. Но сейчас это неважно. Итак, что связывает тебя с этими висельниками?

Пеон сбивчиво, но со всеми подробностями изложил историю своего недолгого и не слишком приятного знакомства со Стволом и Стеблем. Только инкогнито не стал раскрывать, потому что не счёл нужным. Граф слушал внимательно, без наводящих вопросов, лишь когда впервые было упомянуто имя Ястреба, едва заметно вздрогнул и даже приоткрыл было рот, но сдержался. Дождавшись, пока Пеон закончит, он ещё выдержал небольшую паузу и лишь затем осведомился:

– И это всё?!

Пеон кивнул утвердительно.

– Ты, кажется, собирался сообщить мне доказательства невиновности этих двоих. Я их не услышал. Или, по-твоему, так ведут себя честные люди? По-твоему, грабители и убийцы так не поступают?! Я не знаю, как там у вас в Залужанске, а в Новопоглядске бандитов принято вешать.

– Я не утверждаю, что они честные люди. Но они не виновны в том, в чём их обвиняют!

– Их обвиняют в грабежах и убийствах. Они - грабители и убийцы. Следовательно, они виновны. До сих пор им удавалось не оставлять улик. И что - по-твоему, я должен за это их отпустить? А может, ещё и наградить за отменную ловкость? Это ты называешь справедливостью?! Нет, я понимаю справедливость иначе. Справедливость и безопасность - для честных людей. А не для преступников.

– Но наказание должно соответствовать преступлению!

– Так тебе недостаточно?! Что ещё они, по-твоему, должны натворить, чтобы заслужить наказание? Что ж, я мог бы отпустить их. Они снова взялись бы за старое. И в новых жертвах недостатка не было бы. Но взгляни вон туда. Видишь, в первом ряду рыдает безутешная женщина. У неё нет больше детей.

– Но ведь тот, кто убил её сына, останется на свободе!

– Он попадётся в следующий раз. А если следующего раза не будет - что ж, тем лучше.