Шрифт:
Если называть вещи своими именами, то посыл здесь таков: «воины-победители», ограбившие Германию, с трофейными кофточками, и чемоданами, набитыми барахлишком, мало чем отличаются от обычных уголовников, которые делают, в сущности, то же самое: набивают чемоданчики чужим добром.
Но этого мало, мало. К тому же фронтовики ещё и убийцы, причём получающие удовольствие от убийства. Для иллюстрации этого тезиса Высоцким написана специальная песня, «Охота на кабанов»:
Грязь сегодня еще непролазней,Сверху мразь, словно бог без штанов, —К черту дождь — у охотников праздник:Им сегодня стрелять кабанов.(…) Кабанов не тревожила дума:Почему и за что, как в плену, —Кабаны убегали от шума,Чтоб навек обрести тишину.(…) Только полз присмиревший подранок,Заворожено глядя на ствол.А потом — спирт плескался в канистре,Спал азарт, будто выигран бой:Снес подранку полчерепа выстрел —И рога протрубили отбой.Мне сказали они про охоту,Над угольями тушу вертя:«Стосковались мы, видно, по фронту, —По атакам, да и по смертям.Это вроде мы снова в пехоте,Это вроде мы снова — в штыки,Это душу отводят в охотеУцелевшие фронтовики…»Впрочем, кабаны — не единственная мишень. Вот песня с характерным длинным названием: «Песня про снайпера, который через 15 лет после войны спился и сидит в ресторане».
А ну-ка пей-ка,Кому не лень!Вам жизнь — копейка,А мне — мишень.Который в фетрах,Давай на спор:Я — на сто метров,А ты — в упор.Не та раскладка,Но я не трус.Итак, десятка —Бубновый туз…Ведь ты же на спорСтрелял в упор, —Но я ведь — снайпер,А ты — тапёр.Куда вам деться!Мой выстрел — хлоп!Девятка в сердце,Десятка — в лоб…И черной точкойНа белый лист —Легла та ночкаНа мою жисть!На уровне «картинки» вырисовывается: фронтовики и урки — одно и то же.
Тут мы подходим к интереснейшей стороне лирики Высоцкого. А именно, к его ощущению тотальности урлы и урловского мироощущения.
Как уже было сказано, Высоцкий написал очень много «профессиональных» песен — про шофёров, медиков, аквалангистов, шабашников и даже про собратьев-актёров. При этом ненавязчиво, но постоянно подчёркивается, что их деятельность не обходится без «такого-этакого». [171] Начиная от наивных махинаций каких-нибудь безобидных электриков, [172] и кончая «крутыми разборками» типа:
171
Здесь уместно привести полностью «Театрально-тюремный этюд на таганские темы (к 10-летию театра на Таганке)». Песня «для капустника», заточенная под свойскую аудиторию — что делает текст ещё более характерным.
Легавым быть — готов был умереть я,Отгрохать юбилей — и на тот свет!Но выяснилось: вовсе не рубеж десятилетье,Не юбилей, а просто — десять лет.И всё-таки «Боржома» мне налейЗа юбилей. Такие даты редки!Ну ладно, хорошо, — не юбилей,А, скажем, — две нормальных пятилетки.Так с чем мы подошли к «неюбилею»?За что мы выпьем и поговорим?За то, что все вопросы и в «Конях» и в «Пелагее» —Ответы на историю с «Живым».Не пик, и не зенит, не апогей!Но я пою от имени всех зеков —Побольше нам «Живых» и «Пелагей»,Ну, словом, — больше «Добрых человеков».Нам почести особые воздали:Вот деньги раньше срока за квартал,В газету заглянул, а там полным-полно регалий —Я это между строчек прочитал.Вот только про награды не найду,Нет сообщений про гастроль в загранке.Сидим в определяющем году, —Как, впрочем, и в решающем, — в Таганке.Тюрьму сломали — мусор на помойку!Но будет, где головку прислонить.Затеяли на площади годков на десять стройку,Чтоб равновесье вновь восстановить.Ох, мы поездим! Ох, поколесим! —В Париж мечтая, а в Челны намылясь —И будет наш театр и кочевым,И уличным (к чему мы и стремились).Как хорошо, мы здесь сидим без кляпа,И есть чем пить, жевать и речь вести.А эти десять лет — не путь тюремного этапа:Они — этап нелегкого пути.Пьем за того, кто превозмог и смог,Нас в юбилей привел, как полководец.За пахана! Мы с ним тянули срок —Наш первый убедительный «червонец».Еще мы пьем за спевку, смычку, спайкуС друзьями с давних лет — с таганских нар —За то, что на банкетах вы делили с нами пайку,Не получив за пьесу гонорар.Редеют наши стройные рядыПисателей, которых уважаешь.Но, говорят, от этого мужаешь.За долги ваши праведны труды —Земной поклон, Абрамов и Можаич!От наших лиц остался профиль детский,Но первенец не сбит, как птица влет —Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский!И пусть второго бог тебе пошлет.Ах, Зина, жаль не склеилась семья —У нас там, в Сезуане, время мало.И жаль мне, что Гертруда — мать моя,И что не мать мне Василиса, Алла.Ах, Ваня, Ваня Бортник! — тихий сапа.Как я горжусь, что я с тобой на ты!Как жаль, спектакль не видел Паша, Павел, Римский папа —Он у тебя б набрался доброты.Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи!Живи и в наслажденьи и в страданьи.Пусть лягут рядом наши кирпичиКраеугольным камнем в новом зданьи.Как говорится, «в каждой шутке есть доля шутки». Однако шутливое представление труппы «Таганки» как банды уголовников (с паханом-Любимовым) оказалось в чём-то очень глубоким. По сути, «Таганка» как целое и была интеллигентской бандой, «социально близкой» именно уголовному миру.
172
(«Рядовой Борисов», 1969)
Или, из более известного — «Назад пятьсот»:…«Глуши мотор, — он говорит, —Пусть этот МАЗ огнем горит!»Мол, видишь сам — тут больше нечего ловить.Мол, видишь сам — кругом пятьсот,А к ночи точно — занесет, —Так заровняет, что не надо хоронить!..Я отвечаю: «Не канючь!»А он — за гаечный за ключ,И волком смотрит (он вообще бывает крут), —А что ему — кругом пятьсот,И кто кого переживет,Тот и докажет, кто был прав, когда припрут!Он был мне больше чем родня —Он ел с ладони у меня, —А тут глядит в глаза — и холодно спине.А что ему — кругом пятьсот,И кто там после разберет,Что он забыл, кто я ему и кто он мне!И он ушел куда-то вбок.Я отпустил, а сам — прилег, —Мне снился сон про наш «веселый» наворот:Что будто вновь кругом пятьсот,Ищу я выход из ворот, —Но нет его, есть только вход, и то — не тот.…Конец простой: пришел тягач,И там был трос, и там был врач,И МАЗ попал куда положено ему, —И он пришел — трясется весь…А там — опять далекий рейс, —Я зла не помню — я опять его возьму!Собственно «криминальной темы» тут как бы и нет. Однако сама модель отношений между героями явно заимствована из уголовного мира. Здесь всё серьёзно: здесь не просто могут убить, но убивают именно как урки, то есть по тем же причинам и теми же способами, что приняты среди урлы.
В сущности, Высоцкий озвучивает простую мысль: нравы «урлы» широко распространены. Да, собственно, чего греха таить: «все у нас так живут». «Не надо лицемерить: все серьёзные люди — урки. Будем говорить правду, благо это легко и приятно».
Повторимся: мы не собираемся оспаривать тот факт, что нравы уголовного мира и этос мира законопослушного в ту пору не слишком отличались. Однако Высоцкий легитимизировал этот факт, сделал его предметом гордости, — или, по крайней мере, вывел из категории «постыдного». Теперь соответствующие факты перестали прятать — напротив, ими стали бравировать. «Всенародный любимец», «первый поэт России», не просто «сказал народу правду» (народ знал её и без него): он сообщил народу, что близкое знакомство с нарами и парашей — это хорошо.
Не менее интересны эксперименты Высоцкого в области русской архаики. В начале статьи мы упоминали традиционно популярные на Руси «разбойничьи» песни. Неудивительно, что Высоцкий поработал и на этом материале. Песня так и называется — «Разбойничья»:
Как во смутной волостиЛютой, злой губернииВыпадали молодцуВсе шипы да тернии.Он обиды зачерпнул, зачерпнулПолные пригоршни,Ну а горе, что хлебнул, —Не бывает горше.Пей отраву, хоть залейся!Благо, денег не берут.Сколь веревочка ни вейся —Все равно совьешься в кнут!Гонит неудачниковПо миру с котомкою,Жизнь текёт меж пальчиковПаутинкой тонкою,А которых повело, повлеклоПо лихой дороге —Тех ветрами сволоклоПрямиком в остроги.Тут на милость не надейся —Стиснуть зубы да терпеть!Сколь веревочка ни вейся —Все равно совьешься в плеть!Ах, лихая сторона,Сколь в тебе ни рыскаю —Лобным местом ты краснаДа веревкой склизкою!А повешенным сам дьявол-сатанаГолы пятки лижет.Смех, досада, мать честна! —Ни пожить, ни выжить!Ты не вой, не плачь, а смейся —Слез-то нынче не простят.Сколь веревочка ни вейся —Все равно укоротят!Ночью думы муторней.Плотники не мешкают —Не успеть к заутрене:Больно рано вешают.Ты об этом не жалей, не жалей, —Что тебе отсрочка?!На веревочке твоейНет ни узелочка!Лучше ляг да обогрейся —Я, мол, казни не просплю…Сколь веревочка ни вейся —А совьешься ты в петлю!