— Ой, не надо, не надо! — прервала его Джейн. — От твоего объяснения у меня голова закружилась, словно я на карусели катаюсь. Теперь все равно, кто видит, кто не видит. Только, я надеюсь, обед-то наш мы все-таки увидим? А то, если и он будет невидимым, так нам его и руками достать нельзя будет, и есть нечего будет. Я знаю, что это так: я попробовала дотронуться руками до кресла, на котором сидел Ягненок, и ничего не почувствовала, как будто там был только воздух. А не можем же мы есть один воздух! Ох, мне кажется, что я уж много, много лет не завтракала.

— Не стоит понапрасну толковать об этом, — сказала Антея. — Давайте лучше осмотрим весь замок: быть может, мы найдем что-нибудь съедобное.

Слова Антеи пробудили некоторую надежду. Дети повеселели и принялись исследовать замок. Но хотя замок этот оказался и очень красивым, и очень интересным, и был в изобилии снабжен разным оружием, ничего съедобного в нем не нашлось. Не оказалось в нем и войск для защиты от врага.

— Отчего вы не пожелали такого замка, где были бы и солдаты, и еда? — с упреком сказала Джейн.

— Нельзя же все предусмотреть, — возразила ей Антея. — Мне кажется, что пора бы и обедать.

Время обеда еще не пришло, но дети то и дело посматривали на прислугу посреди двора замка и следили за ее странными движениями: ведь они совсем не знали, где же теперь в их невидимом доме была столовая. Но вот, наконец, они увидали, что Марта идет по двору и как будто несет в руках невидимый поднос. По счастью, оказалось, что и столовая в Белом доме, и зал пиршеств в замке находятся как раз на одном и том же месте. Но каково же было огорчение детей, когда они вполне убедились, что не только поднос, но и все, что на нем стояло, осталось для них совершенно невидимым!

В тяжком молчании ждали они, пока Марта разрезала невидимым ножом невидимую баранину, а потом раскладывала невидимой ложкой такие же невидимые картофель и зелень. Когда она вышла из комнаты, дети посмотрели на пустой стол, а потом друг на друга.

— Нет, это хуже всего, что с нами до сих пор было, — подытожил Роберт, хотя он вовсе не отличался особым аппетитом.

— Я еще не очень голодна, — сказала Антея, стараясь по обыкновению смягчить неприятную сторону дела.

Кирилл угрюмо затянул потуже свой пояс. Джейн расплакалась.

Дети сидели в мрачном зале пиршеств, в конце одного из темных дубовых столов. Теперь уже не было никакой надежды: Марта принесла обед, но этот обед нельзя было не только увидеть, но даже и нащупать, проводя руками по столу, дети слишком хорошо убедились, что для них тут не было ничего, кроме голой дубовой доски.

Вдруг Кирилл запустил руку к себе в карман и радостно воскликнул:

— Вот здорово! Смотрите-ка, сухари.

Разумеется, они имели довольно непривлекательный вид, но все-таки это были сухари: три штуки нашлось целых да еще порядочная куча крошек и обломков.

— Я взял их сегодня утром у кухарки да совсем о них и забыл, — пояснил он, стараясь разложить все на четыре совершенно равные кучки.

Молча, но с большим удовольствием дети съели сухари, хотя, надо признаться, вкус у этих сухарей был немножко странный, потому что они с утра валялись в кармане вместе с мотком смоленой бечевки, с кусочком восковой свечи и зелеными еловыми шишками.

— Ну-ка, Кирилл, — сказал Роберт, — ты вот такой умный, что умеешь объяснять, почему одно видимо, другое невидимо и все прочее. А как это случилось, что сухари остались, а хлеб, мясо и все другое исчезло?

— Не знаю, — отвечал Кирилл, помолчав. — Разве только потому, что сухари были при нас. Ведь, все что было при нас, то совсем не изменилось: у меня в кармане все, как было, так и осталось.

— Тогда если бы и баранина была при нас, так мы тоже могли бы ее съесть, — сказал Роберт. — Ох, как бы мне хотелось ее найти!

— Как только ее найти-то? Мне кажется, она будет при нас только тогда, когда попадет к нам в рот.

— Или в карман, — добавила Джейн, вспоминая о сухарях.

— Кто же кладет баранину в карман, глупая! — возразил ей Кирилл. — Только знаете что?.. Я сейчас вот попробую!

Низко нагнувшись над столом, он начал двигаться из стороны в сторону и щелкать зубами, как будто кусая воздух.

— Ничего у тебя не выйдет, — грустно усмехнулся Роберт. — Ты только… Ах!

Кирилл сидел с торжествующей улыбкой: в его зубах был ломтик хлеба, да-да, самого настоящего хлеба, все это видели. Правда, как только он откусил от него кусочек, остальная часть ломтика исчезла из виду. Но это ничего не значило, так как Кирилл знал, что ломтик-то все-таки остался у него в руке, хотя он его и не видел и даже не ощущал в пальцах. И действительно, второй раз укусил Кирилл воздух возле своих пальцев, и опять у него во рту оказался кусочек хлеба.