За холмами обнаружилась роща, в которой наперерез карете выскочил недоброжелательно настроенный медведь. Перепугав лошадей, он решил не связываться и куда-то убежал, страшно рыча, а потом роща кончилась и показались поле, река, и замок в одной версте, освещенный молодой луной.

Даже на таком расстоянии Бранту прекрасно было видно, что замок построен неправильно, бездарно, нелепо, и глупо, по принципу «навалим побольше камней, авось не упадет». Даже старина Гор, подумал Брант, Гор со своей вечной дурной слабостью к наивной старине, и тот возмутился бы.

Башня замка высилась тяжеловесной громадой над пейзажем. Кубик светился ярко.

— Там, — сказал Брант, останавливая карету.

Хок соскочил с коня. Нико выполз из седла, скатился на землю, и упал.

— Лошадок лучше оставить здесь, — сказал Хок.

— Почему? — спросил Брант.

— Можно, конечно, и вплотную подъехать, — сказал Хок. — а также можно пригласить команду горнистов, чтобы возвестили о прибытии. Но лучше всего пешком.

— Да, — согласился Брант. — Нико, посторожишь лошадей?

— Нет, зачем, — сказал Нико. — Я с вами. Мало ли что там, в этом сарае, есть. Может лешие, может драконы.

Хок выволок из кареты три арбалета, три колчана со стрелами, и три факела. Он и Брант повесили арбалеты на плечо, и Нико тоже повесил, расцарапав себе щеку прикладом. Колчаны пристегнули к поясам. Лошадей привязали к деревьям.

— Медведь тут, — напомнил Нико.

— Больше одной лошади ему не съесть, — заверил его Брант.

Они прошли через поле к замку. Сзади замок омывала река, а с остальных трех сторон он был защищен от незваных гостей проточным рвом. Подъемный мост находился в поднятом состоянии.

— Вы уверены? — спросил Хок тихо.

— Да, — ответил Брант.

— Что ж, — сказал Хок, снимая с плеча арбалет и кладя его на землю. — Нырять будем тихо, умирать тоже. В третьем уровне свет, но охраны, судя по всему, не много, иначе бы они тут везде шлялись.

— Нико, — сказал Брант. — Ты, вроде, плавать не умеешь?

— Не умею, — признал Нико.

— Тогда вот что. Мы оставляем тебе арбалеты. В течении часа сюда могут заявиться либо драконы, либо человек десять страшнейших врагов. Руби их всех, не жалея.

— Хорошо, — сказал Нико. — Положись на меня. Не бойся.

Брант был уверен, что никто не явится. Хок хмыкнул.

Мечи они привязали к спинам перевязями, незажженные факелы взяли левой рукой, и соскользнули в ров.

Возле подъемного моста лежала груда камней, предназначенных, возможно, для дальнейшего укрепления строения. Во всех других местах стена замка была гладкой, без кромок. Брант и Хок выбрались на камни.

Ближайшее смотровое окно находилось чуть справа и футов тридцать над ними, но в десяти футах кверху был карниз. Хок подсадил Бранта, и тот легко взобрался наверх. Тут же обнаружился крюк в стене, к которому Брант привязал веревку, сбросив Хоку другой ее конец.

Щели и уступы начинались прямо от карниза. Брант и Хок перевели дыхание, сидя рядышком и наблюдая за стоящим на страже по ту сторону рва Нико.

— Скажите, вы были в то утро у Авроры? — спросил Хок.

— Между нами ничего не было, — ответил Брант.

— Но ведь вы там были? И вылезли в окно?

— Да.

Хок кивнул.

— Что ж, — сказал Брант, — заберемся повыше, а вы меня оттуда скинете, вон как раз на те камешки. Зигварду скажете, что я погиб при исполнении долга, если он вообще соберется обо мне спросить.

— Я ведь, вроде бы, обещал вам, — сказал Хок.

— Знали бы вы, — сказал Брант, — как я не люблю, когда мне обещают. Сразу начинаешь думать — сдержит он обещание или нет?

— Пойдем, — сказал Хок. — С вами, я вижу, не сговоришь.

Они начали карабкаться по щелям и уступам. Брант первым добрался до смотрового окна и нырнул в него. Пол оказался ближе, чем он рассчитывал, и он чудом не вывихнул себе кисть и не разбил лицо. Хок вскоре присоединился к нему.

Только два помещения во всем замке были меблированы современно и уютно. Во всех остальных царил исторический, пропахший пылью и затхлостью полумрак и висела паутина.

Гостиная и спальня находились на третьем от земли уровне. Пленниц обслуживали повар и служанка, оба артанского происхождения, не понимающие ни по-ниверийски, ни по-славски. Последнее выяснилось, когда Фрика попыталась заговорить со служанкой на этом языке. Служанка, незлая пожилая женщина, улыбнулась добродушно и сказала по-ниверийски, «Нэ панымайу», а затем прибавила что-то вполне доброжелательное по-артански.