— Не буду притворяться, что меня так уж радует приезд тети Марии, особенно сейчас, — честно призналась Энн. — Но Джильберт получил от нее письмо, в котором она просит разрешения погостить у нас недели две-три… и ты сама знаешь, как мой муж относится к родственникам…

— Ну и правильно, — поддержала Джильберта Сьюзен. — От кого же еще человеку ожидать помощи, как не от родных. Вот только, миссис доктор, голубушка, не хочу каркать, но золовка моей сестры Матильды однажды приехала к ней погостить несколько недель и прожила двадцать лет.

— По-моему, нам это не грозит, — улыбнулась Энн. — У тети Марии прекрасный дом в Шарлоттауне. Но после смерти матери ей в этом доме стало одиноко. Ее мать умерла два года назад. Ей было восемьдесят пять лет, и тетя Мария за ней преданно ухаживала. Она очень скучает по матери. Давай уж постараемся, Сьюзен, чтобы ей у нас было хорошо.

— Да я-то сделаю, что могу, миссис доктор, голубушка. Вот только стол надо будет удлинить. Да и то сказать — лучше уж стол удлинять, чем укорачивать.

— Только не ставь при ней на стол цветов — у нее, кажется, астма. И она не любит перца, так что лучше не клади его в пищу. И у нее часто бывают головные боли. Надо нам будет постараться поменьше шуметь.

— Еще чего! Что-то я не замечала, чтобы вы с доктором шумели. А если мне захочется покричать, то я пойду в кленовую рощу. Но неужели нашим бедным деткам надо будет все время молчать из-за этих ее головных болей? Вы уж меня извините, миссис доктор, голубушка, но тут я с вами не согласна.

— Но это же всего две-три недели, Сьюзен.

— Будем надеяться, что так. Что поделаешь, миссис доктор, голубушка, приходится принимать жизнь такой, как она есть — и светлые полосы, и темные.

Вскоре приехала тетя Мария и первым делом осведомилась, давно ли в Инглсайде чистили печные трубы. Она, видите ли, страшно боится пожара.

— Я всегда говорила, что у вас в доме слишком низкие трубы. Надеюсь, мою постель проветрили. Я ненавижу спать на влажных простынях.

Мисс Блайт поселилась в комнате для гостей, но ее присутствие ощущалось повсюду, кроме комнаты Сьюзен. Приезд родственницы ни у кого не вызвал восторга. Джим, едва взглянув на нее, ушел на кухню и спросил у Сьюзен: «А смеяться тоже нельзя?» У Уолтера при виде тети Марии глаза наполнились слезами, и его пришлось с позором выставить из гостиной. А близнецы не стали ждать, когда их выставят, и убежали сами. Даже Шримп, по уверениям Сьюзен, бился в конвульсиях на заднем дворе. Только Джефри устоял перед тетей Марией, бесстрашно глядя ей в глаза из своей безопасной гавани на коленях Сьюзен. Та решила про себя, что дети Блайтов очень плохо воспитаны. Да и чего от них можно ожидать, если их мать «пописывает в газетенках», а отец считает своих отпрысков образцом совершенства по той лишь причине, что это — его дети. Да еще эта служанка, Сьюзен, заносится сверх всякой меры. Но она, Мария Блайт, постарается сделать все возможное для внуков бедного кузена Джона.

После обеда Энн нарезала букет нарциссов для своей комнаты и пионов, выращенных Сьюзен, — чтобы поставить на стол Джильберту в библиотеке. Это были молочно-белые пионы с ярко-красной сердцевиной. После необычайно жаркого июньского дня воздух постепенно свежел.

— Сегодня будет замечательный закат, Сьюзен, — сказала Энн, проходя мимо кухонного окна.

— Мне не до заката, миссис доктор, голубушка — надо еще перемыть гору посуды.

— Пока ты ее перемоешь, все краски уже потускнеют. Посмотри на это огромное облако с розовой каймой, которое повисло над Лощиной. Тебе не хочется взлететь и опуститься на него, как на мягкую перину?

Сьюзен представила себе, как она взлетает на облако с посудной мочалкой в руках. Нет, что-то эта идея ей совсем не нравится. Но миссис доктор, в ее положении, можно извинить самые странные фантазии.

— А на розовые кусты напали какие-то вредоносные жуки, — продолжала Энн. — Надо будет завтра их опрыскать. Я бы с удовольствием занялась этим сейчас… сегодня как раз такой вечер, когда мне хочется поработать в саду.

— Ну, и почему бы вам этим не заняться, если хочется? — спросила Сьюзен.

— Потому что Джильберт пригласил меня покататься. Ему надо повидать бедняжку миссис Пакстон. Она умирает… и ей ничем нельзя помочь… все, что мог, он уже сделал… но она просит, чтобы он к ней заглядывал.

— Что ж, миссис доктор, голубушка, без нашего доктора в этой деревне никто не может ни родиться, ни умереть. А вечер сегодня подходящий для прогулки. Я и сама собираюсь, после того как уложу спать девочек и Джефри, сходить в Глен и купить кое-чего из продуктов. Мисс Блайт только что поднялась к себе наверх, стеная на каждом шагу, что у нее опять раскалывается голова. Так что хоть сегодня вечером мы от нее немного отдохнем.

— Проследи, чтобы Джим лег спать вовремя, Сьюзен. Он очень устал, только не хочет в этом признаваться. Он терпеть не может ложиться в постель. А Уолтер останется ночевать у Лесли.

Джим сидел на крылечке боковой двери и с отвращением глядел на окружающий мир, и особенно на огромную луну, которая взошла над шпилем церкви. Такая здоровенная луна мальчику не нравилась.

— Смотри, как бы эта гримаса не осталась у тебя на лице навсегда, — заметила тетя Мария, проходя мимо него.

Джим скривился еще больше. Ну и пусть останется, даже лучше!