– Ну не любит тебя Бог, – ответил Светлан. – И я его понимаю. Да и что у тебя наследовать, подумай!.. Твою злобу и жадность, твою глупость?

– Это Головень навел на меня порчу, – произнес магистр с убежденностью, на которую редко везет более умным. – Так пусть за подлость графа заплатит его же отродье – это лишь справедливо!

– Что тут скажешь? – пожал плечами Светлан. – Логика – железная. От высосанной из пальца предпосылки через притянутые за уши аргументы приходим уже к полной белиберде. А спрос, как всегда, с бессильных… Впрочем, на месте де Компре ты так и сделал бы, а герцог и граф – скотинки родственные.

– В тебе они и вовсе совпали, – огрызнулся Людвиг.

– Ошибаешься, – сказал богатырь. – Я зверь иной породы, и вас, убогих, мне понять трудно.

Магистр вдруг оскалил прореженные зубы, ухватившись за последнюю радость.

– И все равно, ты зря сюда гнал, – объявил он. – Лишь началась свалка, гаденыша закололи. И что бы теперь ни сотворили со мной, ты проиграл!

– Это тебя утешает? – поинтересовался Светлан. – Ну надо ж, какой дальновидный! Одна беда: дурак.

Ухватив кресло за спинку, он вздернул его в воздух – естественно, вместе с Людвигом – и перенес к распахнутому окну, поставив на широкий подоконник, дабы магистр стал виден монахам, отчаявшимся своротить наружные двери, но с похвальным упорством пытавшимся взобраться по гладкой стене. Возможно, им это и удалось бы – если б нашлись шесты. Но по двору не валялось лишнего, а в прочие дома их тоже не пускали, сообразив-таки принять меры.

Ну и Людвиг кое-что увидал: летучий корабль, плывущий сюда от гостевой башни, на носу которого картинно выставилась графиня де Компре, держа на руках маленького графенка, целого и, судя по всему, невредимого. Впрочем, стояла она так, что снизу не углядишь, – тоже шита не лыком.

– Ты не с теми взялся играть, родной, – пояснил богатырь. – Это тебе не девчушек топить.

Не похоже, что магистр испытал облегчение, узнав, что с его души сняли камень. Хотя подумаешь, одним меньше!.. Но вот зубами-то зачем скрежетать?

Меченосцы наконец оставили попытки, видимо, убоявшись, что в ответ на свои старания получат, чего добиваются: любимого начальника… сброшенного прямо на их головы. Или решили не нарываться на повторную взбучку – ибо тогда им может повезти меньше. В этом они, пожалуй, правы.

Суденышко уже поворачивалась, плавно подчаливая к окну. А когда пришвартовалось, вместе с его странной командой в комнату вступила Инесса, здешняя настоятельница. Во плоти она выглядела не хуже, несмотря на уродующее платье, и хотя босиком, наверно, ходила постоянно, ее ступни выглядели ухоженными, как у придворной дамы… или как у ведьмы, более привычной к полетам.

– Бесстыдство! – зашипел магистр, увидав Мишку. – Как смеешь – здесь?.. Убери срам, потаскуха!

Ишь, у нас тоже, оказывается, принципы. То есть поделиться-то ими – всегда готовы…

– Щас, – огрызнулась ведьма. – В кладовку снесу – на хранение. – И пожала плечиками: – Село – оно и есть село.

– Ну ты, столичная штучка, – окликнул Светлан. – Не слыхала про чужой монастырь и его устав?

– Так аббатиса как раз не возбухает, – живо возразила она. – А этот – будет еще учить! Сам только что младенцев не жрет.

– Ладно, про него и собаки не брешут.

– Клейма ставить негде – я же говорю!

Махнув на нее рукой, богатырь вернул пленника на прежний постамент, откуда тот не смог бы лягаться, но рот ему залеплять не стал – пусть уж пользуется свободой высказываний. Перед гласностью все равны.

А дамы уже обживали комнату, радуясь возможности ощутить под ногами твердь – пусть и недолго. Как выяснилось, магистр вовсе не был аскетом, и в его шкафчике отыскалось недурное вино и разные вкусности, вряд ли одобряемые орденским уставом. Отшельницу деликатесы, конечно, не заинтересовали, а остальных совершенно не смутило, что продукты – не их. Но больше всех здешнему обилию обрадовался Рауль – то ли проголодался, то ли вообще любил поживиться, когда представлялся случай.

Кстати, мальчуган, как и ожидалось, оказался смуглый, складненький, смазливый… но отчего-то вызвал у Светлана неприязнь – возможно, из-за пронзительного голоса и шумливых повадок. Он походил на вздорную собачку, все время требовавшую внимания и совершенно не умевшую себя вести. Хоть и говорят: все детки – милые… Но мало ли что болтают!

Ну, вытащили пацана – и слава богу. А воспитанием пусть занимается мать. Или уже упущен момент?

Как-то незаметно наступил рассвет. Впрочем, долину накрывал такой плотный слой облаков, что светлей стало ненамного. Эдакие сумерки, грозящие затянуться на полный день.

– Да что вы роетесь тут? – не стерпел Людвиг. – Думаете, со мной кончено?

– Вот так кончаются войны, – усмехнулся Светлан. – Много о себе мнишь – на здешней доске ты не в главных фигурах.

– За мной тысячи отборных бойцов!..

– Все их стрелы мне – как летний дождь, – отмахнулся он, решив не уступать оппоненту в бахвальстве.

– Да что вы можете мне сделать: казнить? Ну нате, рубите! – вытянул магистр шею. – Мне не страшно!

– Это потому, что прежде тебя не пугали всерьез, – сказала Мишка. – Избаловал тебя старший брат, чтоб ему… Но мы-то – не твои родичи. И на короля нам, в общем, начхать. А к тебе у нас ба-альшой счет!