– Если бы я застал тебя на Алиске верхом, ты изрек бы то же самое?

– Фу! – сказала Алиса. – Максик, фу!

– Молчу, солнышко, молчу… Может, вам кофе приготовить?

– Ах-ха, – подтвердила женщина, снова подставляясь под руки Вадима. Полюбовавшись на них с минуту, Марк спросил:

– Вадик, ты специализируешься только по избранным дамочкам? Совмещаешь полезное для них с приятным для себя?

– Угадал, – подтвердил тот. – “Не догоню – хоть согреюсь”.

– Но ведь так не заработаешь много?

Н-да, деньги в Крепости пока не отменили, хотя не всем давали. А приработки не поощрялись – в принципе.

– Уже и кофе жаль? – Вадим покосился на хозяина: прищурясь, тот сосредоточенно следил за его руками. – Ну чего тебе, Марчик, – не тяни!

– У тебя ж золотые руки, Вадим. Ты смог бы многого достичь, если бы захотел.

– Еще один по мою душу! Так ведь я именно не хочу, Марк, – вот в чем загвоздка. К чему высовываться?

– Твое право, – сейчас же отступил тот. – Не пожалей потом.

Марк удалился на кухню, и тогда Алиса промурлыкала вполголоса:

– Неделовой ты, Вадик. Он же сватал тебя к своему новому шефу – отцу Исаю. Духовный Глава отрасли как-никак, его преосвященство!..

– Да хоть святейшество! – фыркнул Вадим. – Тебя-то еще не сватал?

– А чего? Я бы пошла. Большой человек, солидный – люблю таких!

– Широкий у тебя спектр, Лисонька, не переусердствуй. – Он влепил звучный шлепок в ее величественное бедро, сигнализируя завершение процедуры, и откинулся в кресло. – Мало тебе Студии?

– Ах, Вадичек! – Алена сладко потянулась всем телом, даже застонала от наслаждения. – “Сколько той жизни, а половой – еще меньше!” Надо ж как-то скрашивать серые будни?

– А у тебя бывают и будни? Быстро же ты забыла трудное детство!

– Ох, не напоминай! Лучше спой чего-нибудь – мне так славно.

– Тебе во сколько завтра вставать, милая? – спросил Вадим. – Вот то-то. А я на службе, уж извини.

Но тут пришел Марк и принес поднос с тремя чашками ароматного кофе, тремя же порциями мороженого, удивительным образом запеченного в тесте, и полной тарелкой воздушных пирожных, прямиком из начальственной кормушки. Пришлось задержаться еще – для одной из тех назидательных бесед, коими начинающий пастырь время от времени потчевал бывшего приятеля. (Красноречие, что ли, оттачивал?) Сперва, правда, обменялись несколькими репликами для разгона, затем Марк завелся всерьез.

– Среди некоторых безответственных спецов, – с укоризной талдычил он, искоса поглядывая на гостя, – а особенно среди самозванных “творцов”, последнее время вошло в моду подсмеиваться над Первым – над его, якобы, невежеством и косноязычием. А ведь это выдающийся деятель, вполне сравнимый, скажем, с Иосифом или даже Петром. И в речах его бездна смысла – конечно, для людей понимающих. Ведь это он не дал разбазарить народное добро, иначе что бы с нами стало? Обещал никого не увольнять – держит!

Вадим посмотрел на него с любопытством: удивительно, но Марк говорил искренне – при том, что дураком не был.

– Ты еще Грозного вспомни, – предложил Вадим. – Эдакая троица самодержавных маньяков, один другого хлеще, и каждый по горло в крови. Ну чем тебя впечатлил, скажем, Иосиф – числом жертв? Действительно, тут он переплюнул даже Гитлера!

– Может, он и был злодеем, – не стал оспаривать Марк, – зато гениальным!

– По-моему, это цитата? Я мог бы ответить другой, позатертей: “гений и злодейство – две вещи несовместные”, – однако давай говорить конкретно. Объясни, в чем проявился гений Иосифа. В политике, в хозяйствовании, в строительстве государства? Он умел только подавлять да рушить, и кто может усмотреть в этом гений, кроме безнадежных холуев?

– Наверно, и Петра ты не любишь?

– Уж извини.

– Его-то за что? – удивился Марк. – По нынешней терминологии он был даже западником. А уж как радел за Россию!

– За себя он радел, наследить спешил в Истории, – возразил Вадим. – Комплекс неполноценности, помноженный на абсолютную власть. “Государство – это я”, слыхал? И ради такой высокой цели Петюся не колеблясь порешил бы все подчиненное население. Чтобы копировать чужие моды, не надо быть семи пядей, а что он менял по сути? Если и перестраивал страну, то лишь под себя, под свои амбиции, – тот еще кровопийца!..

– Ересь полная, ну да Бог с ним! – махнул рукой управитель. – Во всяком случае, к нашему Первому это отнести трудно. Уж он воистину Творец!

– “Велик и славен, словно вечность”, – нараспев произнес Вадим.

– Чего? – не понял Марк, однако заинтересовался: – Это стихи?

Будто прикидывал уже, не ввернуть ли при случае: у рачительного хозяина каждая щепка в дело идет.

– Всего лишь цитата – из осуждаемого, правда, списка, – огорчил его Вадим. – Ведь память пока цензуре не подлежит?