Блинкову-младшему так захотелось в ней растянуться, так захотелось, что он и растянулся, не дожидаясь, когда наполнится ванна. По спине побежал озноб. Может быть, папа сказал и не вполне научно, зато верно: из костей выходил мороз. Все-таки здорово они намерзлись!

Ванная комната у Виталия Романовича была огромная, не то, что в городских квартирах. А что ему? В своем доме как захотел, так и сделал. И Оружейный зал, и второй этаж, и большую ванную. Да хоть бассейн!… Не сказать, что все это выглядело богато. Блинкову-младшему приходилось бывать в миллионерском особняке. Дом Виталия Романовича там не приняли бы и в сараи. Но все же боровковский Леонардо был не обычным военным пенсионером. Клады он ищет. С миноискателем, – вспомнил Блинков-младший. Похоже, старинное оружие – из этих самых кладов.

– Митек, ты в каком виде? – постучалась Ирка.

Блинков-младший задернул розовую детскую занавеску с утятами и крикнул:

– Входи!

Занавеска колыхнулась от сквозняка.

– Все ясно, – объявила Ирка. – У Виталия Романовича пропал товарищ по прозвищу Ник-Ник, а перед этим он где-то раскопал пушку без цапли…

– Без цапли?

– Ага, без правой. Они так говорили: «пушка без правой цапли». Пушка тоже пропала. Догоняешь, почему Виталий Романович боится? Человек нашел пушку, потом раз – ни пушки, ни человека. Чья теперь очередь?

– Если цапля еще раньше пропала… – начал Блинков-младший.

– Очень остроумно. Я хохочу, – мрачным голосом сказала Ирка. – Тормоз ты, Митяище! Прикинь: Виталий Романыч последний, кто знает про пушку. Его могут убрать как опасного свидетеля! Теперь понял?

– Чего ж не понять? Само собой, если кто видел, как правая цапля бросила пушку и ушла, то левая должна убрать свидетеля. Элементарно, Ватсон.

– Вот привязался к этой цапле! Если ты такой умный, то сам бы и подслушивал, а меня в ванну пустил! – обиделась Ирка. Как будто не сама побежала подслушивать.

Блинков-младший не стал спорить.

– Сейчас выйду, а ты пока проверь самовар. И на стол накрой: это женское дело.

– Тиран, – сказала Ирка, – деспот. Рано я пообещала выйти за тебя замуж!

Митек нырнул в воду и забулькал. Пообещала она! А ее просили?!

Когда он вынырнул, Ирки не было. Сквознячок раскачивал занавеску. И дверь не закрыла, вредина!

Пушка без цапли… Блинков-младший был уверен, что речь идет о старинной, наполеоновской пушке. Ведь тем и славен город Боровок, что французы побросали здесь часть своих обозов и, наверное, пушки.

А что за цапля в таком случае? Какое-нибудь заводское клеймо. Может, на одних орудиях выбивали двух цапель, правую и левую, а на других – по одной. А пушка без правой цапли считается особенно редкой. Ведь у коллекционеров как? Скажем, есть две почтовых марки с одинаковым рисунком, только одна красная, а другая синяя. Красных напечатали миллион, а синих – сто штук, поэтому синие ценятся выше… А может, цапля – совсем даже не цапля, а какая-нибудь железка? Как журавль: есть птица, а есть колодезный журавль, ведра с водой поднимать… Нет, бесполезно гадать. Одно ясно: спрашивать про цаплю сейчас нельзя, а то Виталий Романович с папой сразу догадаются, что их подслушивали.

Мимо ванной прошла Ирка, балансируя постукивающими друг о друга чашками.

– Митек, выметайся!

Мыться с мылом было лень. Блинков-младший так разомлел в горячей воде, что насилу встал, вытерся и оделся.

Папа с Виталием Романовичем уже вернулись в Оружейный зал. Самовар на столе был окружен замысловатыми чашечками на ножках, блюдечками, вазочками, тарелками и большими блюдами. На каждом, понятно, лежало что-нибудь вкусное, иногда одинокая ложечка варенья. Просто Ирке понравилась старинная посуда, и она устроила выставку.

На краю стола валялась железяка, проткнувшая папе ногу.

– Поздравляю с ценной находкой. У меня такого нет, – говорил Виталий Романович, кивая на витрину с ружьями, затянутую изнутри тонкими проводками охранной сигнализации.

Блинков-младший посмотрел и сложил два и два: железяка была штыком от старинного ружья! В витрине красовалось четыре почти таких же, только начищенных, сверкающих льдистым блеском.

– Немного погнулся, – заметил он.

– Нет, – покачал головой Виталий Романович, – он специально погнут… Год определить затрудняюсь. Факт тот, что это, во-первых, не багинет, а во-вторых, штык для ружья, заряжавшегося с дула. Значит, конец восемнадцатого, начало девятнадцатого века.

– А что такое багинет? – спросила Ирка.

– Во времена царя Петра штык имел на тупом конце что-то вроде железной пробки и вставлялся прямо в дуло. Это и был багинет. Не самое удачное изобретение, – заметил Виталий Романович. – Со вставленным багинетом нельзя ни выстрелить, ни зарядить. Потом к багинету приделали сбоку вот такое колечко, – показал он, – и получился почти современный штык. Его надевают на ствол ружья снаружи. У некоторых штыков кончик отводили чуть вбок, потому что ружья тогда заряжались с дула. Представляете, что могло получиться? Солдату нужно со всего маха вбить пулю шомполом, а тут штык торчит. Он мог сильно поранить руку. А изогнутый штык почти не мешает заряжать. Просуществовали такие кривые штыки лет сто. Когда появились ружья, которые заряжаются сзади, с казны, отгибать кончик штыка стало не нужно. То есть по всему выходит, что этот штык – времен войны 1812 года.