«И всё-таки я сумел заблокировать „координатор“! – торжествуя, объявил Андрей и добавил озабоченно: – Надо его перебазировать куда подальше – это излучение всю картину корёжит».

Шагнув к Отцу, Андр потянул его за плечо, с усилием согнул и положил на плечи двухцентнерное тело.

«Тащи его в спальню, – распорядился Андрей. – Там разберёмся в его хозяйстве досконально».

Миновав всё те же три комнаты, Андр свалил обездвиженную тушу на просторную постель и некоторое время с интересом наблюдал, как расправляются, опадая под собственной тяжестью, конечности Отца.

«Присмотришь за ним? – спросил Андр двойника. – Я пока сбегаю за Дейной».

«Она уже в пути, – отозвался тот рассеянно. – Я веду её сюда… Смотри!»

По телу поверженного исполина прошла дрожь, неуверенно поднялась рука, покачалась в воздухе, упала… дёрнулась нога, зашевелились губы. Зрелище было жутковатое – будто оживляли мертвеца.

«Чёрт ногу сломит! – пробормотал Андрей. – Наворочали. Ну-ка!..»

Громадное тело глубоко вздохнуло, приподняло голову, обвело глазами комнату. Потом упёрлось в постель руками и село, сбросив ноги на пол. На всякий случай Андр отступил, приняв оборонительную стойку. Посидев, будто отдыхая после непомерного усилия, Отец нашёл глазами Андра, подмигнул и перевёл взгляд на дверь.

– Без эксцессов, солдат! – произнёс глубокий голос Отца со знакомыми Андру едкими интонациями. – К нам гости.

В дверях возникла Дейна, окинула тревожным взглядом спальню, метнулась к постели и зарылась с головой в одеяла, сжавшись в тугой дрожащий комок.

– Пожалуй, я её к себе приближу, как считаешь? – сказал Андрей. – Пора заняться её воспитанием, не то девочка совсем съедет с рельсов.

Он поднялся и походил по комнате, обживая новое тело.

– Сколько меня много! – умилился он. – Эх, что там поделывает моя первородная оболочка, вторые сутки её не навещаю!..

– Отец не вырвется, ты уверен? – спросил Андр.

Андрей посмотрел на него с укоризной.

– Я очень хорошо его заблокировал, будет скучать там, пока не образумится, – ответил он. – А мы тем временем займёмся уточнением «роли личности в истории».

– Ах да, теперь ты можешь проверить себя ещё и абсолютной властью! – усмехнулся Андр.

– Как раз на этот счёт я спокоен. Нас ждёт испытание посерьёзней.

– Может, хватит загадок?

– Да нет, дружище, всё просто. Мы ведь с тобой нормальные люди, без заметных психических сдвигов, и поэтому чужая боль отзывается в нас чем-то подобным. Нам это, разумеется, неприятно, и мы готовы на многое, лишь бы устранить источник раздражения. Это естественно, в быту это зовётся добротой, хотя, если вдуматься, – чистой воды эгоизм. А теперь представь: мы вдруг меняемся, и боль ближних становиться нам в радость. Каково тогда нам будет оставаться гуманистами? А ведь Отец радуется чужой боли куда сильней, чем мы ей огорчаемся. И когда мы примемся всерьёз обживать его сознание – представляешь, какие могут быть последствия? Вот тебе истинный тест на бескорыстие: сможем ли мы в таких условиях сохранить порядочность?

– А разве нельзя переориентировать его энергоузлы?

– Наверное, можно, – со вздохом кивнул Андрей. – Только для этого не мешало бы сперва разобраться в их устройстве, создать – хотя бы вчерне – общую теорию психополей, оценить энергоёмкость каждого уровня в спектре эмоций… В общем, это надолго. А кстати, представляешь, если бы с самого начала Отец был ориентирован на радость? Эх, мечты, мечты…

Андрей уложил тело Отца на постель, рядом с Дейной, и отпустил мускулы.

– И ты ложись, – посоветовал он Андру. – До утра есть ещё время. Всегда полезно подумать перед работой.

Андр опустился в кресло, откинул голову на спинку и закрыл глаза.

Непостижимым образом Андрей ухитрился расслоиться, размазаться сразу по четырём объектам: одна его часть неусыпно сторожила Отцовского «координатора» и продолжала обживать его осиротевшие апартаменты, вторая – поддерживала контакт с Андром, третья – охраняла сон Дейны, измученной подсознательными тревогами и непроходящим недоумением, наконец, четвёртая – вернулась на Землю, в своё заброшенное тело.

Открыв глаза, Андрей быстро огляделся, ощущая чьё-то присутствие. Рядом, в кресле, спала Лика, уткнувшись лицом в подлокотник. На её коленях лежала раскрытая тетрадь – его дневник. На столе мокли в большой миске марлевые компрессы.

Улыбнувшись, Андрей поднялся – без малейшего шороха, на манер боевиков. Зверски, будто после затяжной болезни, хотелось есть. Бесшумно он прошёл на кухню, без надежды открыл холодильник и поднял брови, приятно удивлённый: холодильник был полон, умница Лика позаботилась и об этом.

– Чёрт знает что! – думал он, ожесточённо вгрызаясь в кольцо полукопчёной колбасы. – Ищем чудеса в других мирах, а они тут, под боком… Где были мои глаза?

Соорудив огромный бутерброд, Андрей направился обратно в гостиную, но невольно задержался перед зеркалом, разглядывая свою отощавшую, но словно заматеревшую фигуру. Сейчас он куда больше походил на Андра, вот только лицо подводило: утратив вялую, натужную надменность, оно обрело взамен невероятную текучесть, словно поток мыслей и чувств, не оставляющий его теперь ни на минуту, обнаруживал себя едва заметной игрой мимики.