Тоуд старался как мог, и после нескольких попыток и, несомненно, многочисленных тайных репетиций накануне он без особого труда принял весьма драматическую позу. Правда, пребывание в ней довольно скоро привело к утомлению, потере важного вида и равновесия, и все же он продолжал стоять, вытянув руки и пальцы так благородно и мужественно, как только мог.

Мадам довольно долго и сосредоточенно изучала его, а затем пришла к неожиданному и весьма удивительному заключению.

— Он должен быть… императором, — сказала мадам д'Альбер с глубоким убеждением. — Вот кого я вижу в нем! Да. Император, и не иначе!

— Император! — задохнулся Тоуд, чувствуя слабость и головокружение, потому что физически очень трудно так долго оставаться столь благородным и мужественным.

— Интересно… — сказала Мадам спокойно и даже робко, как будто ей только что пришла в голову мысль, ужаснувшая ее, хотя Барсук подозревал, что она зародилась у нее давно. — Интересно, мистер Барсук, — сказала она, схватив того за руку, — неужели вам никогда не случалось взглянуть на мистера Тоуда и увидеть его таким, каким он мог бы быть?

— Каков он есть на самом деле — случалось, а каким он мог бы быть — вряд ли, — ответил Барсук, чувствуя, что его выигрыш в росте — ничто против ее выигрыша в весе, и потому позволяя увлечь себя поближе к Тоуду, чтобы посмотреть на него с более близкого расстояния.

— Тогда вглядитесь в него сейчас, — сказала она, величавым жестом указав на Тоуда, вспотевшего от усердия, с которым он пытался удержаться в неловкой позе, полной необыкновенного достоинства. — Вглядитесь! Что вы видите?

— Я вижу… — Барсуку было неловко продолжать, потому что он-то хорошо знал, что он видит. Он видел помпезность и слепое тщеславие, всепоглощающую гордость и… и… Тоуда, раздираемого страстями, с которыми он не в силах совладать.

— Он будет императором! — в экстазе воскликнула Мадам, срывая веточку лавра и вручая ее Тоуду, чтобы он приложил ее к голове как некое подобие триумфального венка.

— Императором? — ужаснулся Барсук.

Нога, на которой держался Тоуд, сдалась в неравной борьбе, подогнулась, и он закачался.

— Императором Цезарем — вот кем будет месье Тоуд. А вы, Барсук, Рэт и Крот, а также Выдра, вы будете его легатами, размером, конечно, поменьше его, держащими скрижали, на которых записаны его победы. Такова моя концепция. Сеанс окончен! Да здравствует император Цезарь!

Такой конец сегодняшней работы Мадам безусловно устроил Тоуда.

Он качнулся в последний раз и с глухим стуком ударился о землю, успев в падении схватить Мадам за руку.

— Кузина! — воскликнул он, уверенный, что все ее последние слова были не чем иным, как объяснением в любви к нему. — Согласитесь ли вы стать супругой императора Цезаря?

Барсук застыл в тихом ужасе, но выяснилось, что для волнения не было оснований.

Мадам не раз делали предложение, и хотя она и была недогадлива и вовремя не распознала опасности, теперь, когда ее клиент обнаружил свои истинные намерения, точно знала, что и как сказать.

— Кузен, — отвечала она совершенно спокойно, — наш брак невозможен, потому что я люблю другого.

— О горе! — простонал Тоуд.

— Ему я посвятила всю свою жизнь.

— Я в отчаянии!

— Кроме того, у меня есть еще клиенты, которых мне нужно повидать немедленно!

— Какие клиенты? — спросил Тоуд, все еще лежа на земле. Теперь ему было незачем подниматься.

Мадам достала из внушительных складок своего одеяния список, и, пока она зачитывала его, Барсуку ничего не оставалось, как восхищаться ее талантом улаживать любовные дела и осаживать пылких поклонников.

— В моем списке три имени, — сказала она, — но я изваяю их всех вместе: Председатель суда, начальник полиции и епископ.

— О ужас! — вскричал Тоуд и испытал понятный трепет, потому что знал всех этих джентльменов и вовсе не был дружен с ними.

— На обратном пути в Город я навещу епископа в его большом доме и там встречусь с ними со всеми! — безжалостно продолжала она. — А теперь я пойду, — заявила она, будучи так же решительна в своем уходе, как и в появлении. — Так лучше, месье, — сказала она Барсуку, прежде чем автомобиль умчал ее из Тоуд-Холла. — Боюсь, мистер Тоуд немножко влюблен в меня, а это нехорошо. Поэтому я не останусь.

Барсук почувствовал, что относится к ней гораздо лучше, чем раньше.

Как и опасался Барсук, неожиданный отъезд мадам Флорентины поверг незадачливого влюбленного в отчаяние и жестокие страдания на многие дни и недели. Так обильны были слезы и жалобы Тоуда, так громогласны его сетования на жестокость Судьбы, так мрачны приступы замкнутости, что Барсук счел необходимым собрать тех, кто принимал интересы Тоуда близко к сердцу, чтобы обсудить, что можно сделать.