— Правда, правда… может быть! — отвечает мой папуля.

— Он говорил, что хочет со мной встретиться, или не говорил?

— Ты же у нас такая современная дама, борец за равноправие женщин. Может быть, теперь тебе за ним побегать? Если я еще раз выпущу тебя из дому, в чем я сильно сомневаюсь.

— Да как же я смогу за ним бегать, папа? Он тебе адрес сказал?

— Нет.

— Правда не сказал?

Папа качает головой, но на лице у него все та же ехидная улыбочка.

— Так как же я его найду? Может, мне тоже пойти расспрашивать всех подряд в окрестностях Пембридж-Парка?

— Может, и пойти, — отвечает папа. — А может, он черкнул свой адрес в этом письме? — Папа вынимает из кармана конверт и помахивает им в воздухе.

Я хватаю письмо у него из рук, разрываю конверт. Пробегаю глазами страницу. «Увидимся — НАДЕЮСЬ! Рассел». И маленький рисуночек.

Сердце у меня гулко бьется.

— Ну, что? — спрашивает папа.

Ага! Теперь его очередь умирать от любопытства.

— Все хорошо, он прекрасно себя чувствует, — говорю я с улыбкой.

— Ты, как вижу, тоже теперь прекрасно себя чувствуешь, — говорит папа.

— Да-да-да!

Протанцевав на кухню, я готовлю себе чашку кофе, а пока закипает чайник, читаю письмо Рассела. Потом пью кофе и еще раз перечитываю письмо Рассела. И еще, и еще.

Он нарисовал самого себя: растрепанные волосы, серьезное выражение лица, в одной руке карандаш, в другой — альбом для эскизов. На альбоме выведены крошечные буквы, такие малюсенькие, что мне приходится поднести картинку к самым глазам и еще прищуриться. «Р», «Л», «Э». Роль? Ралли? Нет, Рассел. «Р» — Рассел, «Э» — Элли? «Л»?

«Л»? «Л»? «Л»? «Л»? «Л»? «Л»? «Л»? «Л»?

Рассел любит Элли.

Я словно взлетаю на гигантских качелях, все выше, выше, переворачиваясь вниз головой.

— Не сделаешь старенькому папочке чашечку кофе? — спрашивает папа, входя на кухню.

— Конечно. — Я быстро прячу письмо в карман.

— Приятное письмо?

— Угм.

— Хочет увидеться?

— Да, типа того.

— И как же ты будешь? Ведь папа тебе категорически запретил.

— Что? — Я выпучиваю на папу глаза. — Ты серьезно?

Папа старательно хмурится, но в глазах пляшут огоньки.

— Типа того, — отвечает он. — Слушай, Элли, я в четверг серьезно перепугался. Первый раз ты задержалась до темноты, и я не смог этого вынести.

— Спорим, ты в моем возрасте гулял с девочками.

— Может быть, именно поэтому я и испугался. Я слишком хорошо помню, каким я сам был в возрасте Рассела. Теперь как вспомню, так вздрогну. Для меня девочки были не люди. Я сидел в своей тухлой мужской школе, девчонок толком и не знал. Это были для нас некие удивительные, экзотические создания, в их присутствии мы теряли дар речи и только соревновались друг с другом, насколько далеко удастся зайти…

— Папа!

— Знаю, знаю. А потом хвастались напропалую, причем, естественно, страшно преувеличивали.

— Слушай, пап, все это было давным-давно, когда мальчишки были похожи на неандертальцев. Рассел совсем не такой, — утверждаю я, хотя сама слегка краснею, вспомнив, как мы целовались.

— Знаю, знаю, — говорит папа. — Как только я его увидел, сразу понял, что это славный, порядочный мальчик, который хочет подружиться с моей дочерью. Он рассказал мне про ваш долгий, увлеченный разговор об искусстве. Показал твой портрет — кстати, очень хороший. Ему нужно немного отточить стиль, но для своего возраста он проявляет замечательное чувство линии. Короче говоря, я почувствовал себя круглым дураком. Я считал его каким-то сексуальным маньяком, который при первой возможности готов наброситься на тебя, а оказывается, у вас были всего лишь платонические разговоры на тему живописи и графики.

— Ну да, так все и было, я же говорила тебе, папа, — говорю я, все еще краснея. — Видишь, времена переменились. Так можно мне пойти встретиться с Расселом? Мы порисуем этюды!

— Времена переменились — в том-то и дело, Элли. Когда я был подростком, мог болтаться по улицам до глубокой ночи, и никто за меня не волновался. Даже Анна в тринадцать-четырнадцать лет бегала на местные дискотеки и в молодежные клубы. Но теперь уже не осталось безобидных дискотек, кругом только бешеные оргии. Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты хотя бы близко подходила к «Седьмому небу» с тех пор, как там провели рейд и нашли наркотики.