Но Макарова все это не очень смущало. Он отдал бы плату и за десять минут вперёд, не требуя потом сдачи, лишь бы, закрывшись в кабине, говорить с полковником Воронцовым нормальным спокойным голосом, а не орать, срывая голосовые связки, как делало большинство подходивших к автоматам людей, пытавшихся, казалось, докричаться до других городов без помощи телефонных проводов.

Ради получения льготных условий Макаров предпринял совсем незамысловатый манёвр, и, как ни странно, изложенная им на ушко грозной кассирше просьба принесла моментальный успех. Все-таки женщины любят ласку и сочувствие, а кассирша пункта междугородной связи приморского городка давно забыла, должно быть, когда к ней обращались хотя бы просто вежливо. Макаров же заговорил ласково и потому отправился говорить с полковником Воронцовым в самую дальнюю кабинку, куда никто из присутствовавшей в зале толпы, состоящей по преимуществу из отдыхающих, войти даже не пытался (на дверях красовалась табличка «Ремонт аппарата»).

Телефон в далёкой, отделённой границами двух государств Москве ответил довольно быстро.

— Да, слушаю вас, — услышал Алексей голос полковника Воронцова, в любое время суток бодрый и весёлый.

— Здравствуйте, это Макаров.

— Давно жду звонка. Как дела? Получил наши бумаги? — бодро проговорил полковник Воронцов.

— Да-да, получил, все нормально, — постарался ответить одной фразой на оба вопроса Макаров.

— Как вода?.. Парное молоко? — весело спросил Воронцов. Тон его был таким, словно он действительно отправил сотрудника на отдых и следовало задавать ему именно такие вопросы.

Алексей улыбнулся. Немного легковесная манера общения с подчинёнными, давно принятая на вооружение полковником, была избрана совсем не зря: задавая какие-то незначительные вопросы, Воронцов тем самым освобождал собеседника от психологического гнёта, испытываемого человеком в разговоре с начальником, и полностью передавал инициативу в общении младшему по рангу. Этим полковник как бы подбадривал офицера, подтверждал значимость и важность его работы, гарантировал поддержку и помощь. Макаров постарался сразу же перейти к делу, хотя и ответил все-таки сначала на вопрос начальника

— Вода отличная, пару раз искупался уже — восторг полный, — сказал он и затем без какого-либо перехода добавил: — Меня очень заинтересовала ваша информация по Красавчику, думаю даже, она может оказаться решающей. Я навёл здесь кое-какие справки — сходится к тому, что в этом году он снова был здесь с Гостениным. Карты, женщины — этим они занимались вместе, и даже в день гибели Павла.

— Когда их видели вместе в последний раз? — уточнил Воронцов.

— В полночь или немного раньше они вместе покинули ресторан на берегу. Говорят, ссорились, и Гостенин даже публично оскорблял Красавчика.

— А смерть наступила, по заключению врачей… — озабоченно произнёс Воронцов. — Сейчас посмотрю.

— Между двенадцатью и часом, — подсказал Макаров.

— Да… это серьёзный факт, — сказал полковник. — От кого получена информация?

— От швейцара ресторана на набережной. Но это ещё не все. Есть много интересных обстоятельств, свидетельствующих против Иваненко. В связи с этим я хотел бы просить вас установить теперешнее его местонахождение… В день гибели Павла, утром, Красавчик сдал номер в гостинице. Портье сказал, будто собирался к московскому поезду, на вокзал.

— А когда отходит поезд?

— В девять утра.

— Так, — сказал полковник. — Утром к поезду выехал, а вечером его видели в ресторане с Гостениным. Может, специально так сделал, готовил алиби?

— А это на него похоже? Его стиль?

— Вполне. Предусмотрительный человек. Я видел досье; сразу же, с первого дела бросается в глаза, пока не подстрахуется как следует — шагу не ступит… Похоже на него.

— Было ещё одно, правда косвенное, подтверждение того, что Иваненко собирался отъезжать, но уже позже, вечером: уборщица корпуса, где жил Гостенин, видела их вместе, Пашу и Красавчика, и молоденькая девушка с ними. Кто она, я пока не знаю.

— Может быть, та, с фотографии?

— Может быть. Они вышли из здания вечером, навеселе, как уборщица утверждает, и Гостенин сказал, что вернётся поздно — товарища надо проводить.

— Так, значит, он знал об отъезде Иваненко?

— Знал. А затем была ссора между ними в ресторане, и первым, по утверждению официанта, ушёл Паша, а Красавчик расплатился и поспешил за ним.

— А девушка? Она была с ними в ресторане?

— Да. И ушла намного раньше, часа за два до Гостенина. Парень, ну, тот, атлет…

— Это который со штангой?

— Да. Он тоже там был и пытался их мирить. Но тоже ушёл раньше, вслед за девушкой. Официант говорит — это скорее всего телохранитель Иваненко. В общем, в итоге они остались вдвоём, один на один, и продолжали ссориться. У Гостенина, по-видимому, были к Красавчику серьёзные претензии.

— Так-с, — задумчиво произнёс Воронцов. — Прилично ты за день успел нарыть… Чем я могу тебе помочь?

— Хотелось бы, чтобы вы выяснили кое-что у этой женщины, Эллы или Элины.