Хун делает мне странное признание:

– Мой отец очень богат, но я вечно клянчу у него деньги. Он приходит в ярость и всегда дает ровно половину того, что я прошу.

Она продолжает:

– Я выйду замуж за человека в возрасте, который сумеет обо мне позаботиться.

Несколько дней спустя Хун дает мне понять, что увлеклась кое-кем:

– Понимаешь, взрослый мужчина – это совсем не то, что юнцы с усиками, которые бродят вокруг нашей школы. Он угадывает твои мысли, знает, как доставить тебе удовольствие. Рядом с солидным человеком ты чувствуешь себя не девочкой, но богиней, умудренной опытом, пережившей множество эпох, за которой он наблюдает с острым любопытством новорожденного.

Хун стала моей лучшей подругой, но я не уверена, что всегда точно понимаю смысл ее высказываний. Ее изворотливая душа балансирует между тенью и светом. Она ведет странную жизнь, которая полна тайн, несмотря на откровенные признания и рассказы. В этот понедельник она приходит в школу возбужденная и усталая. Ее волосы заплетены в косы, но их явно завивали накануне, а потом распрямили. Хун переполнена пьянящей радостью, причина которой известна ей одной. Она говорит:

– Лучшее доказательство мужской любви – терпение, с каким он ждет, пока девственница созреет.

Я краснею, не в силах вымолвить ни слова! А вот Хун нисколько не смущает разговор об интимных подробностях. Я даже нахожу в ее непристойных откровениях определенное величие. Какая-то сторона жизни ускользает от меня. Я похожа на слепца, не ведающего, как прекрасно солнце.

Я спрашиваю Хун:

– Как вырваться из окружающего нас мрака?

Она делает вид, что не понимает.

– Как стать женщиной?

Хун смотрит на меня с изумлением.

– Ты обезумела! – кричит она. – Чем позже – тем лучше!

Возвращение к цивилизованному миру.

Город Харбин, стратегически важный пункт в китайско-русском противостоянии, находится в самой северной части Маньчжурии. На широкой, в несколько километров, реке Амур наши боевые корабли противостоят советскому флоту.

Когда на шумный город опускаются сумерки, купола мечетей, кресты и мадонны христианских церквей, покатые крыши буддийских пагод вырисовываются на фоне красного неба. В этой метрополии живут бок о бок русские, евреи, японцы, корейцы, китайцы, англичане, немцы и американцы. Каждый народ образует замкнутую диаспору.

Вчера я спал на охапке соломы, под вой волков и завывание ветра. Я пил растопленный снег. На мне была рваная, закопченная, пропитавшаяся потом и грязью форма. Сегодня я одет в новую, с иголочки, форму, в комнате тепло, кровать застелена шерстяным одеялом. Мы собираемся небольшой компанией и едем в бордель. Я выбираю молодую японку Масаё, уроженку Тоямы, хотя стоит она намного дороже других проституток.

Девушка наливает мне выпить. Она неумело накрашена, у нее дешевые духи, слишком яркое кимоно и неуклюжие манеры, но мне она кажется ослепительной красавицей. Я беру Масаё за руку, и прикосновение к женской коже действует на меня, как электрический разряд. Я грубо притягиваю девушку к себе, и она падает в мои объятия. Я распахиваю полы ее кимоно, разрываю сорочку, выпустив на волю грудь.

Розовые лепестки сосков окончательно лишают меня рассудка. Пережив тяжелые месяцы одиночества, я хочу раствориться в женском теле. Я мну тело Масаё ладонями, оседлываю ее, не обращая внимания на стоны и мольбы. Я проникаю во влажное лоно, и на меня накатывает мучительное наслаждение.

Я выхожу на улицу, ощущая легкость, опустошение и какую-то новую силу. Шлюха напитала меня человеческим теплом.

Площадь перед мэрией забита людьми. Я держу на руке корзинку и тащу за собой Лунную Жемчужину. Она жалуется на толчею, на дороговизну риса, на небогатый выбор дичи. Она слишком много говорит, дергается, раздражается, критикует все наши покупки. Я устала от бесконечных стенаний сестры, мне не терпится отделаться от нее.

За три последних года ее жизнь превратилась в сплошную муку. Как мне не хватает моей веселой сестрички, носившей в черных косах алые ленты, непоседы, веселившей близких радостным смехом!

Из-под капюшона на бледное лицо Лунной Жемчужины свисают пряди волнистых волос, утративших шелковистый блеск, она выглядит увядшей.

Я дергаю ее за руку.

– Подай наконец на развод!

Она пораженно смотрит на меня своими прекрасными раскосыми глазами. По лицу ручьем текут слезы.

– Сестричка, милая, он меня так любил!… Он обещал, что я буду единственной женщиной в его жизни!… Не верю, что он забыл свои клятвы!… Он ничего не может с собой поделать… Вчера я его проследила… Он отправился в театр с куртизанкой, и эта развратница ласкала его прямо в ложе…

Я не знаю, как утешить сестру. Нравы новых времен осуждают многоженство, но мужчины остались легкомысленными изменниками, и женщины страдают по-прежнему. Мои родители – очень просвещенные люди. Живя в эпоху, когда традиционный уклад борется с современными привычками, они позволили моей сестре выйти замуж за избранника сердца. Этот брак по любви стал ужасным несчастьем.