Наконец она отложила ручку и выключила диктофон.

– Я передумала насчет кофе.

Джинджер спустился в кафе и принес им кофе в номер.

– Как идут дела, дорогая? – тихо спросил он, когда она открыла ему дверь.

– Хуже некуда, – ответила она одними губами.

– Этого я и боялся. С тех пор как вы вчера ушли, он места себе не находит. Но если бы я прошел через тот ад, через который прошел он, я бы тоже не хотел, чтобы мне об этом напоминали.

– Ему за это хорошо заплатят.

– Это что-то меняет?

Лиз невольно сжалась под его испепеляющим взглядом.

Джуд сидел, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. Она разлила кофе по чашкам и поставила одну перед ним.

– Нам надо поговорить.

– Я думал, мы уже говорим, – пожал он плечами.

– Нет, я задавала вопросы, а ты отгородился от меня стеной. Если таков твой план, мне следует напомнить тебе, что никто тебя не заставлял брать деньги у нашей газеты. Ты мог продолжать молчать или скрываться до тех пор, пока журналисты от тебя не отстанут.

– Но, как ты уже догадалась, деньги оказались слишком притягательной силой. Я смогу перестать быть героем и для разнообразия начать читать о подвигах других людей, может быть, даже в твоей газете.

Лиз натянуто улыбнулась:

– Но если ты не пожелаешь сотрудничать с нами, то и денег не получишь. Я уверена, что ты подписал контракт. Настоятельно рекомендую тебе внимательно прочитать то, что в нем написано мелким шрифтом.

– А вам не кажется, дорогая мисс Арнолд, что вы просто не умеете брать интервью?

– Ну, это легко исправить. Позвоните моему редактору и потребуйте, чтобы меня заменили.

– Сомневаюсь, что он это сделает. Придется нам с вами исправно нести службу вместе.

– Не понимаю почему. К тому же мне не нравится ваш способ ведения войны.

– Уж не пацифистка ли вы? В таком случае мы можем прекратить войну и вернуться к нашим великолепным методам мирного урегулирования.

– Урегулирования? – повторила она в недоумении, но потом увидела его улыбку и полный чувственных воспоминаний взгляд серых глаз.

Кровь бросилась ей в лицо.

– Ты негодяй! Да скорее ад покроется льдом, чем я…

– Зачем же так злиться? Тебя ведь не мучили угрызения совести, когда ты легла ко мне в постель. Я думаю, что это идеальный компромисс – мое сотрудничество в ответ на твое. – Он кивнул в сторону спальни: – Там огромная кровать. Почему бы нам не воспользоваться ею прямо сейчас? Если ты меня хорошенько попросишь, я даже разрешу тебе положить включенный диктофон на подушку.

Лиз закрыла блокнот и швырнула его в сумку.

– Куда-то собрались?

– Ага. Я только что вспомнила, что у меня назначена встреча.

– Вы же не бросили свой лагерь беженцев, когда там стало слишком неспокойно?

– Нет. Но мне очень хотелось. И этот лагерь останется со мной – буду ли я спать или бодрствовать – на всю жизнь. Но я не жду, что вы это поймете.

Он был в ярости, но все еще сдерживал себя.

– Только не надо говорить это мне, леди. Никогда не смейте так говорить – и вы знаете почему. Вы были со мной ночью, обнимали меня и утешали. А потом продали этому грязному подонку Дункану Уайту! Так что вы от меня ждете? Рекомендации на повышение в должности?

– Я никогда не говорила про вас Дункану, даже имени вашего не упоминала! И если бы я знала, что он за мной шпионит, я бы и близко к вам не подошла. Хотите верьте, хотите нет, сейчас это уже не важно. Дункан не имеет никакого отношения к вашей сделке с Клайвом. Вы сами себя продали.

– И за хорошие деньги. Может, лучше объявим перемирие?

– На каких условиях на сей раз? И каков будет мой интерес?

– Возможно…

– Кстати, как насчет процентов от пары сотен тысяч фунтов? Об этом тоже стоит подумать.

– В первую очередь.

– Не знаю, каким экстравагантным титулом вы сами себя наградили, но я предпочитаю термин «наемник». Он вам подходит как нельзя лучше.

– Давайте обсудим терминологию, когда придет время.

– Только без меня.

– Ошибаетесь. Потому что вы не уйдете. Во всяком случае, не навсегда. Вы ведь не только журналист, Лиззи. Вы женщина, и у вас есть вопросы, не имеющие никакого отношения к газете, но на которые вы хотели бы получить ответ.

Его взгляд задержался на ее лице.