АЛЕКСАНДР КАЗИНЦЕВ ВОЗВРАЩЕНИЕ МАСС
Часть II
Удар Зульфикара
“ОДИН ИЗ НАС”
Я живу среди народа и
постоянно общаюсь с народом.
М. Ахмади Нежад.
Из письма Дж. Бушу
Он - один из нас.
Тегеранский ремесленник
об Ахмади Нежаде
Невысокий подбористый человек пружинисто шагает посреди толпы. Его окружают военные в экзотически броских мундирах, или ученые-ядерщики в белоснежных халатах, или сельчане в серых хламидах восточной бедноты. Он неизменно в светлом коротком плаще, голова чуть наклонена вперед, глаза прищурены, усмешка в уголках рта.
Он похож на командира повстанцев, планирующего дерзкую операцию. На героя гумилевских “Капитанов”, того, кто
…бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет.
Менее всего он походит на президента исламской теократии. И тем не менее, именно он, Махмуд Ахмади Нежад, возглавляет страну, которая в последние годы мощным рывком вышла в авангард мусульманского мира.
До сих пор мы говорили о массах, лишённых лидера. Более того - противостоящих правителям. Увы, это типичная картина. Нынешней весной европейские правящие элиты съехались в Берлин, чтобы с помпой отметить полувековой юбилей Евросоюза. Их встречали многотысячные демонстрации недовольных: половина населения объединенной Европы считает, что “Евросоюз не отвечает нуждам европейцев” (“Евроньюс”, 25.03.2007).
Еще более наглядно противостояние в России. Что заметно даже при просмотре московских телеканалов, откуда в последнее время бдительные редакторы изгнали чуть ли не всё, напоминающее о политике. Но каждая трагическая новость выталкивает на экраны растерянных, измученных людей - родственников жертв очередной катастрофы, матерей покалеченных в армии солдат, отцов похищенных и замученных детей*. И сразу после этого в кадре появляются чиновники - откормленные, дорого одетые, невозмутимые: “Ничего страшного. Меры принимаются…”
Разумеется, с э т и м и ничего “страшного” не случится! Их покой оберегают помощники и охранники. Они живут в ином, параллельном мире, а потому равнодушны к нашим бедам и надеждам - до бесстыдства!
Знакомясь с моими инвективами, читатели могли решить, что я принципиальный противник в с я к о й сильной власти. Этакий анархист на манер нынешних антиглобалистов. Такое впечатление ошибочно. В беседе, которую я готовил для нашего журнала, президент Приднестровья Игорь Смирнов точно сформулировал: “Государство - это защита”. Таким оно д о л ж н о быть. Руководители государства призваны з а щ и щ а т ь нас. А кто же в здравом уме откажется от защиты?
Я сторонник сильной государственной власти.
Во-первых, потому, что п а т р и о т. Чтобы противостоять глобальным вызовам современного мира да и внутреннему российскому “нестроению”, нужен решительный, наделенный широкими полномочиями руководитель.
Во-вторых, потому, что я т р а д и ц и о н а л и с т. Сознание хранителя традиции насквозь иерархично. Причем речь следует вести не столько о социальной иерархии, сколько о “лествице” Бытия. Бог - человек -
и далее всё тварное многообразие занимают в традиционной картине мира каждый свою строго определенную ступень. Традиционалист не видит ничего зазорного в том, чтобы признать первенство старшего по духовному опыту, по возрасту и по чину. Включённость в иерархию делает и его собственное существование з н а ч и м ы м. В этой модели человек раскрывается как н е о б х о д и м ы й э л е м е н т не только социосистемы, но и мироздания. Как сказано в выдающемся памятнике древнерусской литературы - “Уряднике сокольничего пути”, написанном, по преданию, царем Алексеем Михайловичем: “Хотя мала вещь (в данном случае должность.
– А. К.), а будет по чину честна, мерна, стройна, благочинна - никто же не зазрит, никто не похулит, всякой похвалит, всякой прославит и удивитця, что и малой вещи честь, и чин, и образец положен по мере” (“Изборник”, М., 1969).
И наконец, я сторонник сильной государственной власти потому, что
б ю д ж е т н и к. В современном широком значении слова: человек,
живущий на тощую рублевую зарплату. Это богатенькие могут позволить себе “баловать”. Деньги - в зарубежных банках, дети - в заокеанских университетах, случись какая заварушка, и они туда же отбудут. А я, если возникнет хаос, сдохну с голода: ни денег, ни запасов провизии!
Я за авторитетного руководителя, лидера. Могу сказать с архаическим пафосом - вождя!
Но, оглянитесь, где вы такого видите? Беда не в том, что массы бунтуют против властей. Беда в том, что власти “бунтуют” против масс, отказываясь выполнять свои обязанности по их опеке и защите.
Увы, так повелось не вчера. Выразительна древнекитайская мифологема. Как известно, одним из первых теоретиков сильной государственной власти был Конфуций, мудрец, живший в VI веке до нашей эры. Символично, что и м е н н о с н и м приключилась история, которая произвела столь сильное впечатление на его соотечественников, что они в течение двух с половиной тысяч лет хранят память о ней. А теперь о случившемся считают необходимым напомнить и все биографы великого китайца.
Учитель Кун, как почтительно именуют его в Поднебесной, долго не мог реализовать свои теории на практике. Лишь однажды, уже в зрелых годах, он занял высокий государственный пост, став придворным судьей в царстве Ли. Предания идиллически изображают жизнь под его управлением. Исчезла преступность: люди не запирали дома, обронённый кошелек лежал на дороге, пока рассеянный владелец не подбирал его на обратном пути. Удельные владыки - бич древнего Китая - отказывались от привилегий и сами срывали свои крепости в залог того, что не станут более бунтовать против центральной власти. Царство усилилось настолько, что без войн сумело вернуть захваченные соседями порубежные города.