Четвертое управление, которым руководил мой отец, внесло общепризнанный вклад в нашу победу. Среди двадцати восьми чекистов, удостоенных высшей награды страны — звания Героя Советского Союза, двадцать три были офицерами и сотрудниками его управления. В декабре 1945 года отцу была оказана редкая честь выступить с официальным докладом на ежегодном собрании сотрудников аппарата НКВД—НКГБ, посвященном очередной годовщине образования ЧК. Вскоре он был избран членом парткома Министерства государственной безопасности (МГБ): весной 1946 года Наркомат государственной безопасности (НКГБ) стал называться министерством.

Еще в июле 1945 года, сразу же после окончания войны, накануне Потсдамской конференции, Сталин подписал постановление правительства о введении для офицеров и руководящего состава госбезопасности и внутренних дел аналогичных с Красной Армией воинских званий (старший майор — полковник; комиссар госбезопасности — генерал-майор; комиссар госбезопасности 3-го ранга — генерал-лейтенант, 2-го ранга — генерал-полковник, 1-го ранга — генерал армии; генеральный комиссар — маршал). Берия получил звание маршала в июле 1945 года. Павлу Михайловичу Фитину и моему отцу тем же постановлением правительства присвоили звание генерал-лейтенанта, а Науму Эйтингону — генерал-майора. Так в первый раз имя моего отца было упомянуто на страницах нашей прессы среди руководящих работников НКВД, которым были присвоены генеральские звания.

В 1947 году «холодная война» уже приняла ожесточенный характер, что привело, как мы уже говорили в начале главы, к важной реорганизации структур разведорганов. Война показала, что политическая и военная разведки не всегда квалифицированно справлялись с оценкой и анализом всей информации, которую они получали по своим каналам. И тогда В. М. Молотов, который перед Ялтинской конференцией несколько раз председательствовал на совещаниях руководителей разведслужб, предложил объединить их в одну централизованную организацию. Сталин согласился с этим предложением — так появился на свет Комитет информации. В самом же НКВД было решено сохранить разведывательную структуру на случай войны или локальных военных конфликтов на Ближнем Востоке, в Европе, на Балканах или на Дальнем Востоке. Аналогичное спецподразделение было сохранено в Министерстве обороны.

Отец вспоминал в связи с этим фактом следующее: «Оглядываясь на прошлое, я вижу, что вполне здравая идея создания единого аналитического центра для обработки разведывательной информации была реализована на практике не так, как следовало. Оперативное руководство разведывательными операциями не надо было передавать в чужие руки. Что же касается нового Комитета информации, то его задачи надо было ограничить анализом материалов разведки.

Эффективность и продуманность операций зарубежной разведки органов безопасности и Генштаба Вооруженных Сил в значительной мере зависели от взаимодействия этих служб. Разведслужба МГБ сотрудничала с контрразведкой, а ГРУ контактировало с соответствующими отделами управлений Генштаба. Ни ГРУ, ни разведка МГБ, отличаясь высоким профессионализмом при выполнении заданий военного или политического характера, сами не определяли приоритеты и цели своей деятельности, касающиеся проникновения наших спецслужб и внедрения наших агентов на объекты противника. При новой системе любые запросы о содействии от высшего военного командования или Министерства госбезопасности сначала поступали к Сталину, а затем к Молотову как к главе Комитета информации, а это, естественно, увеличивало поток бюрократических бумаг и неизбежных согласований, затрудняя процесс принятия решений.

Прежнее Разведуправление НКВД—НКГБ, являвшееся основным инструментом обеспечения интересов госбезопасности за рубежом, по существу, превратилось в придаток Министерства иностранных дел, основная деятельность которого — дипломатия, а не разведка. Как и Комитет информации, министерство находилось под контролем Молотова. В результате такие операции, прежде успешно осуществлявшиеся НКВД— НКГБ, как проникновение в эмигрантские организации, внедрение наших агентов в британские и американские спецслужбы и сотрудничество с органами контрразведки в подавлении националистических движений в Прибалтике и в Западной Украине, начали заметно терять свое значение. Комитет информации был учрежден одновременно с образованием ЦРУ в Соединенных Штатах. Это была попытка — глубоко ошибочная! — аналогичным образом отреагировать на происходящие изменения в Америке».

Уже после развала Советского Союза отец неоднократно подчеркивал, что эффективное функционирование спецслужб зависит от их тесного сотрудничества с органами безопасности. Не имея прочной оперативной самостоятельной базы для работы, скажем, налоговой полиции, таможенной — службы и т. п. (на Западе все эти службы обладают серьезными рычагами контроля над важными сферами жизни общества), ничего путного не добьешься. Понятно, в России эти службы лишь рождаются, действия их зачастую непрофессиональны и потому, как говорится, не всегда в законе.

Отец был убежден, что орган по анализу и оценке разведданных должен действовать самостоятельно, непосредственно обслуживать руководство страны, а не быть в подчинении у бюрократов и тех или иных влиятельных политиков или руководителей спецслужб. К такому выводу пришли не сразу, а постепенно, к 1951-му, точнее, к 1952 году, когда Сталин распорядился, чтобы вся оперативная разведывательная работа была вновь сосредоточена в Разведывательном управлении Министерства обороны и новом Первом главном управлении (внешняя разведка) Министерства государственной безопасности.

Комитет же информации стал играть роль только аналитического центра по обработке материалов военной и политической разведки.

Именно там, вспоминал отец, и начали работать Берджес и Маклин, когда им удалось скрыться в Советском Союзе. Видимо, по этой причине в 1960-е годы Хрущев создал Отдел международной информации при ЦК КПСС для анализа и обработки материалов по внешнеэкономическим и внешнеполитическим вопросам. После известных событий августа 1991 года, так называемой «бархатной» буржуазно-демократической революции, вернее будет сказано — переворота, Горбачев и Ельцин совершили ту же, мягко говоря, ошибку: вместо того чтобы выработать механизм общественно-демократического и парламентского контроля за деятельностью спецслужб, они объединили политическую и оперативную работу и создали Службу внешней разведки, которая в своей зарубежной деятельности не может не опираться на материалы контрразведки. Отсутствие эффективной координации действий с органами внутренней безопасности, налоговой полицией и таможней остается уязвимым местом в ее работе.