Шрифт:
– Мне, наверное, тоже пора… – Ван отстранилась от Чэня.
– Нет-нет! – Лу энергично затряс головой. – Тебе придется остаться. С новоселья неприлично всем гостям уходить одновременно.
Чэнь понял, почему супругам Лу так не терпится поскорее уйти. Лу давно уже намекал, что другу пора жениться; видимо, сейчас он решил, что пора оставить Чэня и Ван наедине. Собственная находчивость ужасно радовала Лу.
Чэнь приятно удивился, когда Ван не стала настаивать на своем уходе. Она поставила другую кассету; эту песню он еще не слышал. Чэнь привлек ее к себе. Лето… Под футболкой на ней ничего нет… Как восхитительно ее волосы пахнут гарденией!
– Как от тебя чудесно пахнет!
– Эти духи Ян прислал мне из Японии.
Чэнь совсем забыл, что Ван замужем. Сейчас они одни, в его квартире, а муж Ван где-то далеко, в Японии. От волнения он сбился с ритма и наступил на ее босую ногу.
– Извини. Больно?
– Нет… На самом деле я даже рада, что ты такой неопытный.
– В следующий раз постараюсь быть лучшим партнером.
– Просто будь самим собой, – сказала она, – и все…
Ветер утих. Занавеска с цветочным рисунком больше не развевалась. В комнату с улицы проникал лунный свет; ее лицо сейчас казалось особенно молодым и оживленным. При виде этого лица в нем что-то дрогнуло.
– Начнем сначала? – предложил он.
Тут зазвонил телефон. Вздрогнув, Чэнь посмотрел на настенные часы. Потом нехотя убрал руку с талии своей партнерши и снял трубку.
– Старший инспектор Чэнь?
Знакомый голос – как будто из другого мира. Чэнь покорно передернул плечами:
– Да, слушаю.
– Говорит Юй Гуанмин. Докладываю: произошло убийство.
– Что случилось?
– В канале западнее района Цинпу обнаружен обнаженный труп молодой женщины.
– Я… сейчас приеду, – сказал Чэнь.
Ван подошла к магнитофону и выключила музыку.
– Это не обязательно. Я уже осмотрел место преступления. Тело скоро перевезут в морг. Просто хочу сообщить, что ездил туда, потому что в конторе больше никого не было. А связаться с вами мне не удалось.
– Все в порядке. Хотя мы занимаемся особыми делами, в отсутствие других сотрудников мы обязаны выезжать на место преступления.
– Завтра утром я представлю более подробный рапорт. – Голос Юя звучал как-то замедленно. – Пожалуйста, извините, если я помешал вам и вашим гостям.
Должно быть, Юй услышал музыку. Чэню показалось, будто он уловил в голосе своего заместителя язвительные нотки.
– Ничего страшного, – сказал он. – Раз вы осмотрели место преступления, думаю, мы сможем все обсудить завтра.
– Тогда до завтра. Желаю приятно повеселиться!
Теперь Чэнь явственно расслышал в голосе Юя сарказм.
Впрочем, подобная реакция вполне объяснима: его коллега был старше по возрасту, но квартиру ему не дали.
– Спасибо.
Положив трубку, он обернулся. Ван стояла у двери. Она уже успела надеть туфли.
– Товарищ старший инспектор, у вас много дел.
– Ничего страшного, обо всем уже позаботились, – возразил он. – Тебе не нужно уходить.
– Я лучше пойду, – сказала Ван. – Уже поздно. Они стояли лицом друг к другу.
Дверь была открыта. За ней в коридорном окошке виднелась темная улица; новая квартира сияла в ярко-белом свете.
На прощание они обнялись.
Чэнь вышел на балкон, но стройная фигурка его гостьи уже скрылась в ночи. Откуда-то из открытого окна доносились звуки скрипки. Чэню вспомнились строчки из стихотворения Ли Шанъиня «Драгоценная цитра»:
Половина струн порвана на цитре. Каждая струна – память о былом.Ли Шанъинь, поэт эпохи Тан, считается трудным для понимания. Его стихотворение о цитре очень известно. Конечно, речь в нем идет вовсе не о древнем музыкальном инструменте. Кстати, непонятно, почему Чэнь вдруг вспомнил стихотворение именно сейчас.
Может, все дело в убийстве?
Убитая – молодая женщина. Жизнь, прерванная на взлете. Порванные струны. Утраченные звуки. Жизнь, прожитая лишь наполовину.
А может, дело в чем-то другом?
3
Управление полиции Шанхая находилось на улице Фучжоулу, в старом, шестидесятилетней давности, здании из коричневого кирпича. Серые железные ворота охраняли двое вооруженных солдат. Но Чэнь, как и другие полицейские, проходил в управление через калитку, за которой стояла будка привратника. Время от времени, когда ворота распахивались, пропуская машину какого-нибудь важного гостя, прохожие могли видеть извилистую подъездную аллею с мирной цветочной клумбой посреди просторного двора.