– Вы так и будете молчать?

К твёрдым ноткам голоса примешивается опаска: Ливин, похоже, вспомнила, что мы пока не женаты, и она поторопилась с высказыванием требований. Придётся успокаивать, а то снова сбежит, подвернёт ногу или ещё что учудит. Ищи её потом по всему городу...

– Я непременно должен ответить?

– Ради приличия, разве что.

Теперь чувствуется лёгкая шутливость и в голосе, и во взгляде. Но линия губ остаётся напряжённой.

– Меня мало волнуют приличия.

– Насколько мало?

– Сейчас вовсе не волнуют.

– И Вы могли бы прямо здесь, к примеру, уложить меня на снег и...

Молочно-белые щёки начали розоветь от разыгрывающихся в девичьем воображении картин. Ишь, размечталась!

– Мог бы. Но не буду этого делать.

– Значит, Вы всё же придерживаетесь правил.

Звучит не как обвинение, а как радостное понимание того, что мной можно управлять. Хитрунья, да ещё какая! Не иначе, как Каула её всю дорогу учила обращению со своим сыном.

– Если бы Вы были моей женой, я бы не колебался.

– Загвоздка только в этом?

– Разумеется. Супруги могут вытворять всё, что им заблагорассудится, даже в публичном месте. И отделаются только небольшой платой в казну, если уж совсем распояшутся. А вот не соединённые супружескими узами будут препровождены для разбирательств. В мои планы на день посещение «покойной управы» не входило, но если Вы настаиваете...

– Это приглашение? Или признание?

Она стоит совсем близко, согревая моё лицо своим дыханием, прерывистым и очень мягким. Юная, но не чрезмерно, свежая, полная сил. Миленькая и весьма. Пожалуй, супружество больше не кажется мне таким уж страшным делом... А что? Можно попробовать прижиться в Нэйвосе, а можно одолжить денег, прикупить домик где-нибудь поближе к Энхейму, но только ни в коем случае не в нём самом: тогда от матушкиных визитов можно будет сойти с ума за первые же полгода. Летом сдавать внуков на руки Кауле и, если дела будут идти хорошо, вдвоём отправляться на западное побережье... Ну вот, теперь размечтался я. Не рановато ли?

– Выбирайте сами.

Ливин улыбнулась.

– Можно, я не буду торопиться с ответом?

Стоит облегчённо выдохнуть.

– Конечно, не торопитесь.

А вообще, нет никакой уверенности, что согласится. Да, матушка привезла её именно за этим, но... Тот же Кайрен нашёл девушку достойной внимания. В северной столице много любителей юных селянок, и Ливин легко сможет приворожить мужчину побогаче и попривлекательнее, чем некоторые олухи. Скорее всего, она прекрасно это понимает. Потому и попросила время на ответ. А может, вопрос был задан не вовремя и не к месту? И я принял желаемое за действительное? М-да, незадача.

– Может быть, пойдём дальше?

Да, пожалуй, пойдём, а то встали посреди улицы, увлечённые друг другом и собственными фантазиями.

Снова беру Ливин под руку. Шагов пять она молчит, потом спрашивает:

– Что Вы хотите узнать обо мне?

Я хотел что-то узнать? Кажется, хотел. Всё напрочь вылетело из головы. То же мне, герой-любовник со старческими провалами в памяти... Не спорю, в некоторых случаях подобное качество очень даже полезно и приятно, но, право, не в таких.

– Матушка сказала, что Вы сирота. Ваши родители давно умерли?

– Вы меня совсем-совсем не помните?

Я должен её помнить? С какой радости?

– Правда, я была слишком маленькой...

– А сколько вам лет сейчас?

– Девятнадцать.

Да, она и должна была быть маленькой. Когда я уезжал из Энхейма, ей только-только могло исполниться одиннадцать. А когда мне было двенадцать, ей должно было быть... Уф-ф-ф! Ведь почти испугался.

– Простите, не помню.

– Я не обижаюсь: hevary Каула рассказывала, что Вы в детстве были очень рассеянным.

– А больше она ничего не рассказывала?

– Почему же... Но Вам будет неинтересно, ведь Вы же себя знаете, верно?

Я – себя? Знаю, конечно. Но не так хорошо, как хотелось бы. К тому же говорят, со стороны виднее.

– Чем жили Ваши родители?

– Тем же, чем и многие другие. Отец служил в городской управе, мать обшивала тех, кто мог заплатить... – Вдруг Ливин весело прищурилась: – Вы ещё спросите, как они выглядели!

– Это смешно?

– Нет, но... Ничего не объяснит. Вот Вы, к примеру, мало похожи и на матушку, и на своих братьев.

– Мало похож? Ну, не скажите! Цвет волос у меня и парней почти одинаковый, да и лица...

– Ах, Вы об этом? Я говорила не о наружности, а о том, как Вы её носите.

– Ношу?

Сердце приостановилось, потом начало колотиться о рёбра, как птица, жаждущая вырваться из клетки.

– Вы... Вам как будто неуютно в своём теле. Как будто оно тесное, как бывает с одеждой. Или не нравится. Или неудобно.

Или ненавистно. Но этого Ливин, пожалуй, не сможет даже предположить.

– С чего Вы взяли?