Вот о чём скорблю, думаю постоянно. Ума не приложу, откуда в нас всё это?

Но есть и утешение. «Хорошие качества у армян,- свидетельствует Джордж Гордон Байрон,- природные, а дурные – привившиеся от соседей».

Я сегодня поднялся с мыслью работать над книгой, которую забросил за неимением времени. Записи, что я веду, безжалостно пожирают всё моё рабочее время. Я им назначаю сроки и сам же их отодвигаю. Не могу избавиться от потребности записать свои наблюдения.

В том, что я никак не могу прервать свои записи и заняться своими литературными делами, отчасти виноват и Зорий Балаян – мой камчатский друг, бродяга и путешественник. Он почти каждый день, как поселился в Ереване, по утрам приходит со своей информацией или звонит и сообщает какую-нибудь новость, которая снова заставляет меня отодвигать подальше начатый роман.

Сегодня он огорошил меня по телефону очень неприятной новостью.

– Здравствуй, шеф.

Он называет меня так, когда собирается за что-то песочить. А песочит он меня, не считаясь с моим возрастом, когда я допускаю какое-нибудь хоть маленькое послабление к «врагам» Карабаха. Очень часто им выдуманным врагам. Сильно и мучительно любя Карабах, он мог причислить к врагам за малейший проступок – из любви к искусству.

– Здравствуй, шеф, – снова прокричал в трубку Зорий.- Хочу тебя поздравить. Твоё письмо на Володина в Москву вернулось к Володину. Всех обидчиков-жалобщиков он снимает с работы, началось гонение на них.

Володин – второй секретарь Обкома. Николай Иванович. Он русский. Секретарём стал недавно, не более года. Но уже успел прославиться в области своим откровенным невежеством, солдафонством, крутым нравом. Первый визит по прибытии в Карабах он нанёс в Гандзасар. Гандзасар – древнейший армянский монастырь, находящийся под охраной государства. Это отсюда ещё в XVII веке предки наши обратились впервые в Закавказье с письмом и нарочным к царю Алексею и самому Петру Первому с просьбой о присоединении Армении к России, о том, чтобы «оберегать армян, как цыплят своих». Именно отсюда армянские католикосы посылали ходоков к русским царям. Сейчас, как не раз писалось в газетах, этот святой храм предполагается превратить в музей русско-армянской дружбы. И это символично. Да, с русским народом у армян, в часности, у карабахцев, связано всё доброе, возвышенное. Мы знаем и завещаем своим детям, чтобы помнили – своим физическим существованием мы обязаны русскому народу, спасшему нас от восточных варваров.

Вы думаете, Володин нанёс свой визит, чтобы посмотреть, в каком состоянии этот святой храм? Ничего подобного. Он пришёл, чтобы выразить своё неодобрение по поводу его существования. Это недовольство выразилось в том, что он сорвал со стены портрет католикоса всех армян Вазгена Первого, награждённого советским правительством орденом Трудового Красного Знамени за его вклад в дело воспитания верующих армян в духе интернационализма, порвал на мелкие куски, бросил на землю и растоптал.

По наущению Володина другой русский партийный работник, Быстров пришёл в центральную степанакертскую библиотеку и велел снять со стены портреты армянских классиков, со словами: «Что это ещё за оперные артисты?! Снять и заменить азербайджанскими писателями. Не забывайте, где вы живёте».

Здесь я опускаю другие подробности в облике этого музейного «секретаря». За очень короткий срок в области были сняты с работы более сорока специалистов. Над цифрой этой стоит призадуматься, если учесть, что область наша маленькая. Кстати, этой цифрой Володин любит козырять при случае, особенно, когда он навеселе. А навеселе он бывает частенько. В результате его деятельности работа многих учреждений и организаций парализована. Многие работники, снятые с должности, продолжают работать, не имея замены. А если их и заменяют, то, как правило, работниками, профессиональная пригодность и компетентность которых оставляет желать много лучшего. Этот строгий блюститель порядка ещё и не чист на руку: любит вымогать у председателей колхозов взятки. Вернее, взятки он не вымогает, а требует. И тому есть живые свидетели. Не случайно старый заслуженный учитель, директор степанакертской школы?3 Петросян Христофор Александрович сказал о нём с болью: «В Володине, кроме фамилии, ничего от русского нет».

Я понимаю, Володин не может испоганить то светлое чувство, которое издревле проявляют армяне к русскому народу, и тем обиднее, что это святое чувство опошляет ответственный партийный работник русской национальности.

Обо всём этом я написал в Москву. Теперь это письмо пришло обратно. Оно в руках Володина.

В трубке я слышу то грустную, то яростную усмешку друга и мучителя. Гнев его готов разорвать трубку.

– Что же молчишь, шеф? Беги, любуйся своей работой. Работой твоих друзей. Володин тоже, кажется, у тебя в друзьях Карабаха ходит.

Балаян явно хватил лишку. Володин никогда не числился в моих друзьях. Я раскусил его с первых шагов. Такого ни с кем не спутать. Но когда Зорий в гневе, когда Карабах обижен, чего только он не наговорит в сердцах?

Не кричи на меня, Зорий. Во-первых – Володин такой же мне друг, как тебе. Во-вторых, ты прекрасно знаешь, что я не мог предполагать, что моё письмо обернётся против тех, кого я пытался защитить.

Впрочем, вру. Я знал, приблизительно представлял, чем всё это кончится. Ничего нового. Приёмы те же, старые как мир. Жалоба, кому бы она ни была адресована, описав большой круг, возвращается к тому, на кого писалась. И всё-таки я попался на удочку. Вместо помощи я доставил хорошим людям новые беспокойства, новые неприятности. Ругай меня, Зорий. Я всё-таки заслужил твоего разноса!

Впрочем, пройдёт немного времени, и всё станет на место. Всем станет ясно и то, почему получилась такая чехарда с юбилеем Карабаха. Ему подбирали руководителя. Им нужен был турок и они его получили – турок с обнажённым ятаганом в руках. Вот кем оказался для Карабаха, для его армянского населения Борис Саркисович Кеворков. Боюсь только, никто не поверит, что Кеворков армянин, что он вскормлен молоком матери-армянки. Бог ты мой, что делает время с людьми. Что с человеком можно делать при желании!