Он по-прежнему был в жандармской своей форме, с белым платком на шее. Накануне в Муше с почестями и музыкой похоронили Скопца Бинбаши. Тот же военный оркестр проводил тело Геворга Чауша на кладбище возле Сачки-Дурана. Здесь хоронили всех фидаи, которые после смерти попадали в руки султанских чиновников. У меня на глазах Геворга опустили в могилу, и солнце Тарона закатилось.

Мехмед-эфенди, облокотившись на облучок, стоял рядом со мной, внимательно следя, чтобы не было беспорядков.

– Ступай, мой сын, – тихо сказал мне Мехмед-эфенди, когда рядом с нами никого не было. – Ты то монах, то погонщик быков. Господь с тобой. Битва в Сулухе потрясла весь Муш. Всю ночь я оплакивал в одиночестве Геворга, но днем я должен изображать жандарма, такова моя участь, что поделаешь. Есть приказ султана найти и уничтожить всех фидаи, велено хоть из-под земли достать жену и ребенка Геворга Чауша. Для этого специально вызван в Муш Мхе-Чауш. Возвращайся к своим, придумайте что-нибудь, чтобы спасти Ехсо и ребенка Геворга. Хотя бы у поливальщика Фадэ спрячьте на первое время. Он живет среди снегов и облаков, туда солдаты не сунутся.

Я погнал пустую телегу в Сулух. Печально возвращался я той же дорогой. На мосту я остановился. Волны Арацани, как черные буйволы, толкаясь, катили вперед. Я оставил быков на мосту и с криком: «Ах, чтоб дом твой рухнул!» – бросился в обезумевшие волны. Я переплыл Арацани и снова добрался до села Сндзнут, пошел к знакомой часовне.

Звонаря давешнего там не было.

Той же ночью я прошел горами в Красное Дерево.

Макар и Манук После смерти Геворга Чауша его отряд остался на мое попечение. Мало было воинов наших, но все закаленные в боях верные парни.

Добравшись до Красного Дерева, до лесочка кленового, я первым делом распорядился спрятать жену и сына Геворга Чауша в монастыре св. Карапета.

Вскоре мы узнали про приказ наместника Багеша и управляющего Муша объявить по всей стране розыск. В приказе было сказано: если кто посмеет спрятать семью преступника, будь то целое село, монастырь или церковь, – все без различия подвергнутся уничтожению.

А еще через два дня пришел к нам архимандрит Хесу. Я глазам своим не поверил – святой отец плакал. Он просил забрать из монастыря семью Геворга Чауша. «Правильно ли из-за одной женщины и ребенка подвергать опасности целый монастырь и село?» – сказал старый священник.

Что делать? Надо было спасать Егинэ и Вардгеса любой ценой. Собрались мы все, стали совещаться.

Артонка Джндо предложил переправить Егинэ и Вардгеса в Хут к курду Гасимбеку и его жене. Хасано и Аладин Мисак проводят их. Хутский бек, можно сказать, названый брат Геворга, он сам себя так называл еще совсем недавно.

Фетара Ахо и Град Тадэ предложили отвезти Егинэ к архимандриту Мкртычу, родному ее дяде. А один из фидаи сказал: «Кто совершил этот позорный обряд, кто обвенчал их, тот пусть и отвечает теперь за их жизнь», – и предложил поручить дело спасения Егинэ Фетара Мануку и отцу Степаносу.

Спаханац Макар, опустив голову, молча перебирал четки. Рядом с ним сидели шеникец Манук, Борода Каро и Чоло.

Я прочел на лице дядюшки Макара: «Верно, что я был против женитьбы Геворга, я взбунтовался против него и понес за это наказание, но жена Геворга моя дочь, свет моих очей Ехсо. Геворг – половина моей души. Теперь, когда Геворга нет, его честь – моя честь, его наследник – мой наследник. И если Макар не поможет Егинэ, значит, нет у Макара совести».

И поднялся с земли спаханский исполин, надел на себя оружие, опустил тяжелую руку на мое плечо и сказал:

– Я пойду спасать Егинэ и малого Вардгеса. Отведу их в Сасун. Живой вернусь – честь нации спас, значит; а умру – не велика потеря. Дед Макар стар уже. Одна у меня только просьба будет: положите меня рядом с Геворгом, если что.

Следом поднялся шеникец Манук.

– Я Макара одного не пущу, и я с ним пойду. Фетара Ахо и гелиец Пето тоже поднялись на ноги. И мушец Тигран присоединился к ним. Ахо поглядел на небо – ничего хорошего небо не предвещало.

Расцеловались, попрощались мы со своими товарищами. Дядюшка Макар так с нами прощался, словно никогда больше не должен был увидеть нас. Фетара Манук тоже был печален. Он затянул свою знаменитую «Беривани».

Макар с ребятами поднимались по горной тропинке, а мы стоя глядели им вслед. Вдруг шеникец Манук бегом вернулся и как закричит:

– Чоло, Чоло, не оставь моих деток сиротами!

Чоло не выдержал, заплакал, как малое дитя.

Через день Ахо и гелиец Пето вернулись. И Пето рассказал:

«Спаханский Макар отправил шеникца Манука в монастырь за женой Геворга Чауша и мальцом, а сам с ребятами прошел Куртык-гору и на рассвете вышел к Фетаре. И вдруг видим – идет шеникец Манук, ведет Егинэ и малого Вардгеса на руках несет. Дядюшка Макар обрадовался и говорит: «День в Фетаре проведем, отдохнем, а ночью отправимся в путь». Только он это сказал, а Ахо нам говорит: «Это что за черная полоска на горе, овцы это или же козы?» Но не овцы это были и не козы. Что же тогда? Послали мы одного крестьянина, чтоб поближе подошел, посмотрел, в чем там дело. Крестьянин вернулся и говорит: «Не овцы и не козы, османское войско это, ищут жену Геворга Чауша и ребенка, а еще тех фидаи, которые увели их из монастыря».

Старик Макар, который думал день в Фетаре провести и передохнуть, надел трехи и встал. Он приказал мне с тремя ребятами залечь возле Торчащего Камня у Амре Гяли, а сам решил продвигаться вперед по склону. Шеникцу Мануку он велел двигаться следом. Надо было без выстрелов пройти сквозь войско.

– А как же быть с Егинэ? – спросил шеникец Манук.

– Сынок, аскяров много, а судьба у меня, видать, черная, – сказал дядюшка Макар. – Мы Егинэ с мальцом с собой взять не можем. Парня отдай первой попавшейся армянке, даст бог, спасется ребенок, а Егинэ не должна живой достаться врагу, нельзя допустить надругательства. Убей ее и догоняй нас.