Но вдруг дышать стало легче, послышались голоса. В воде показалась белая простыня, Ник схватился за нее и стал выбираться.

Елизавета, которая полоскала белье в реке, почувствовала, что ее затягивает под воду. Она жутко закричала. На помощь пришла Евдокия, еще крепкая и уверенная старуха. Вдвоем они вытащили на лед причину конфуза. Этого не может быть. Потому, что так не бывает. Они увидели крепкого десятилетнего мальчика, одетого в легкую ярко-зеленую курточку, серебристые брючки, и слегка утепленные желтенькие сапожки. Он шумно дышал и сильно кашлял. Мокрые волосы слиплись и повисли сосульками. Женщины изумленно молчали.

Выбравшись из воды, Ник испугался. Он был явно в чужой стране, ледяной воздух обжигал легкие, прикосновение рук спасительниц было до боли горячим. И было очень холодно. Глаза слезились от яркого света. Каждый звук невыносимо бил по ушам. На его родине даже самая суровая зима не могла сравниться с такой погодой.

Собственно, зиму Ник и не знал. Они уходили под воду поздней осенью, а выходили весной. Только изредка, когда что-нибудь ломалось, папа будил его и брал с собой наверх. И мальчику сильно не нравился ледяной ветер, мокрый снег, крупными хлопьями летящий в лицо.

Ник попытался встать, но ноги не слушались. Тогда он сел на лед и заплакал.

Посиневший от холода ребенок едва шевелил губами: "Мама! Там моя мама, спасите ее, пожалуйста! Она ранена! Пожалуйста, помогите!", и потом тихонечко прибавил "холодно!".

Никто его, разумеется, не понял. Все просто стояли и смотрели на странного ребенка, пытаясь понять, что ему надо. А мальчик плакал и испугано озирался.

Бабушка остановила проезжавшие сани, завернула спасенного малыша в тулуп и попыталась поднять. Но он был слишком тяжелым для старушки. "Сенька, да помоги же мне!", закричала пожилая женщина, и мальчика подхватил крепкий дедушка.

– О маме не беспокойся, малыш, – неожиданно шепнул на ушко дедушка на родном языке Ника, – мы ее обязательно спасем!

Сразу, после того, как спасли мальчика, по просьбе деда Семена мужики закинули в прорубь сеть. Их добычей стала невероятно красивая, очень богато одетая женщина.

Деревенские старухи сразу определили ее принадлежность к волшебному народу. Они просто еще не читали постановление ВЦСПС, в котором утверждалось, что магии и магических существ нет и быть не может. Утонченную красоту нарушали кровавые пятна, растекшиеся на бархатном платье и норковом полушубке, сбившаяся прическа, огромная дыра на затылке, которую даже пышные волосы с трудом прикрывали.

– Какая красавица, – высказала всеобщее мнение Елизавета, – бедняжка, как ей не повезло! Бедный мальчик!

Все жители грустно молчали.

Печальную тишину нарушила местная агитаторша Аграфена. Она не отличалась умом, зато имела луженую глотку и прочла целых две брошюры для домохозяек с основами коммунистического учения. Кроме того, она всегда всему завидовала и отличалась ленью и неряшеством.

– Ничего себе бедняжка,- кричала женщина, – одета, как барыня, вся в золоте! Так ей и надо, эксплуататорше! Нечего было обирать пролетариат и трудовое крестьянство! Мне бы такую шубу.

– Не звени, о чем не знаешь, Грушка-погремушка! Завидки взяли, так и скажи, и нечего разводить конференции, – возразила ей Лукерья, "божественная бабушка".

Семен Малина попытался объяснить горластой тетке, что завидовать красивой одежде на мертвом теле – глупо, что в присутствии больного мальчика-сироты, чудом избежавшего смерти, делить вещи его матери – верх жестокости и бескультурья. Но Аграфену понесло, ибо представился случай показать практически свое понимание политэкономии.

– Все, бабы! Шубку я для себя экспроприирую. Дырочки маленькие – зашить и как новая будет.

– Тебе эта шуба как корове седло.

– Имею право, заработала. В могиле она и в моем ватнике не замерзнет.

– Ты или сама по себе дура, или в детстве с печи сдуло, – ответил муж Аграфены, – вот явиться покойница к тебе в полночь за своим добром, сама будешь с ней разбираться.

– Сам дурак,- возразила ему супруга, – тебе мертвая ведьма дороже живой жены!

Уматывай к своей мамаше в Архангельск! Все это поповские враки!

На вещи женщина больше не покушалась. Но…Тяжелое золотое украшение, выпавшее из ослабевших рук ребенка, сиротливо валялось в снегу, всеми забытое. Зеленые и желтенькие огонечки последний раз сверкнули и погасли. Аграфена воровато оглянулась и припрятала золотую вещь в засаленный карман фартука. Так знаменитое кольцо нибелунгов попало в комиссионку. Затем его след затерялся.

Поп Сиволдай сначала категорически отказался отпевать "колдовку". Тогда Семен Малина заикнулся про его грешки от попадьи, а самой попадье подарил крест, обильно украшенный бриллиантами. Батюшка быстро мнение переменил. Убитую похоронили на деревенском кладбище. Хоронили всем селом.