Прошло около четверти часа, и "Вольфганг" уже снова был у моих дверей. Без громких слов он передал мне конверт, похлопал меня по плечу и попрощался. Подписи или квитанции от меня он не просил. – Этого нам не нужно, – сказал он и пояснил: – Это не как у вас. Уж слишком большой риск для безопасности. А безопасность у нас всегда на первом месте. Ты знаешь? Потом он исчез также незаметно, как и появился.

Я трижды глубоко вздохнул. Через некоторое время я с толстой пачкой денег вошел в соседний номер, где сидели остальные члены группы.

Наигранно высокомерным тоном я сказал, бросая деньги на кровать: – Я, наверное, единственный человек в нашей фирме, кто еще приносит ей деньги. Подсчитайте все правильно, господин Ольгауэр, не так, чтобы вы мне за эти деньги организовали вечеринку на фирме. Мне было очень легко на душе – ведь все закончилось. Реакция всех присутствующих была соответствующей, и меня поздравляли со всех сторон.

Франк Оффенбах несколько раз похлопал меня по плечам. Все буквально потеряли голову от радости. Но несмотря на всю эту спонтанную реакцию, не нашлось никого, кто потом высказал бы свои возражения, когда в гнилом окружении руководителя Пятого отдела принялись распускать эти глупые слухи об якобы "инсценированной встрече". После возвращения в свой мюнхенский филиал, команда QB 30 было гордой от успеха, как никогда раньше. По масштабам БНД все получилось прекрасно. Нашей "наружке" удалось засечь и заснять и самого "Вольфганга" и русскую группу наблюдателей.

Явно довольные, начальник реферата и руководитель его команды Оффенбах, вместе с Хайке, показали снятый фильм лично Президенту БНД. После этого представления у Хансйорга Гайгера Франк Оффенбах все подробно рассказал мне. Присутствовавшие разместились в офисе Президента перед маленьким монитором – кто на коленях, кто на корточках, кто даже лежа, чтобы просмотреть пленку. Хотя звукозапись оказалась плохого качества, это на самом деле никого не расстроило. Эксперты заверили, что при использовании соответствующей техники с этой пленки вполне можно было узнать, о чем говорили во время беседы. Гайгер был восхищен. Не хватало только, чтобы он сказал: – И мы можем даже это? Черт побери! Президент явно был доволен ходом и результатом операции и спонтанно одобрил последующие мероприятия.

К бою!

Зато теперь у Ольгауэра возникли проблемы с администрацией. Чтобы поездка в Прагу оставалась в тайне от всех незадействованных в ней сотрудников Службы, его заместитель и начальник подразделения Ульбауэр завел специальную статью оперативных расходов. Только Президент, начальник Четвертого отдела, отвечающего за все административные и финансовые вопросы, и непосредственные участники знали о ней и проводили по этой статье свои расходы на командировки. Создание такой статьи было редким исключением, которого больше нигде не было в БНД – возмещение расходов через голову непосредственно руководящего звена. Для такого тяжелого на подъем и бюрократизированного аппарата, как в Федеральной разведывательной службе, все проходило удивительно легко и быстро.

Такой необычный метод был необходим уже потому, что все задействованные знали, что финансовые отчеты за командировки являются слабым звеном с точки зрения безопасности. Мой партнер Фредди уже давно жаловался, что пара десятков сотрудников административного аппарата еще за несколько дней до нашего выезда заграницу знала, куда мы едем, с каким агентом встречаемся, сколько денег ему заплатим. Система, видя которую можно было только покачать головой, но она и сегодня работает именно так. С точки зрения безопасности настоящая катастрофа.

Потому скептик Ульбауэр, по крайней мере, в этом конкретном случае, все прекрасно устроил и сделал невозможное возможным. Но теперь вдруг перед ним стоял его шеф с пачкой стодолларовых банкнот и спрашивал, что ему с ними делать. К раздаче денег все более-менее привыкли, но к получению? Такого, собственно, никогда не бывало.

Ульбауэр засмеялся: – Да, мне самому интересно, как оприходовать эти деньги, чтобы по Службе не пошли волны или чтобы это не вызвало еще каких-то вопросов. Но как это удалось сделать на самом деле, я так и не узнал. Мне только раз много позже довелось услышать, что деньги много недель пролежали в сейфе подразделения, пока не был найдет подходящий метод. Занимавшийся этим чиновник, как говорили, постоянно повторял: – Прокляты деньги! Лучше бы вы их прогуляли! Это обошлось бы Службе дешевле! Что бы он ни имел в виду, очевидно, что ввести эти доллары во внутренний финансовый оборот БНД оказалось совсем не просто.

Приближалось Рождество, а мы чувствовали внутреннюю усталость, даже вялость. Мою семью все еще охраняли. А возможно это был такой вид контроля? Или и то, и другое? Все равно!

Я снова начал сомневаться. Как долго будут вести пуллахцы свою игру? как далеко они готовы пойти? С одной стороны, я понимал желание моих руководителей как можно больше узнать о намерениях противника. С другой стороны, я не испытывал большого желания водить кого-то за нос. И уж тем более – вражескую разведку, которая, если узнает правду, вряд ли обойдется со мной хорошо. И будет права. Кто тогда меня защитит? Ни на что неспособный аппарат БНД? Впрочем, в определенной мере меня успокаивало то, что противник, судя по всему, еще не раскрыл моих агентов. Потому я, как и прежде, считал своим долгом поддерживать свою фирму в ее действиях. В том числе и потому, что все это помогало обеспечить безопасность моих источников. Но на душе у меня все равно было противно.

Ринг свободен для второго раунда

В следующий раз "Вольфганг" позвонил в начале января, как и обещал. Он говорил дружелюбным тоном, потому я, как меня и проинструктировали, старался быть в разговоре с ним жизнерадостным и одновременно сдержанным и осторожным. Но беседа не была долгой. 30 января 1998 года должна была состояться следующая встреча в Вене. О точном времени и телефонной связи тоже договорились.

В Службе снова началась ставшая уже привычной суета. Споры о виде и времени приезда и отъезда. Использование наружного наблюдения и многое другое. Мне пришлось дважды ездить в Мюнхен, пока все выяснилось. Ульбауэр преимущественно не высовывался. Как ярый критик всей этой операции он, скорее всего, не хотел наносить удар в спину своему шефу. Я принял такую сдержанную позицию с уважением, хотя мне приходилось все больше и больше ломать над этим голову.